В 1990-х годах российско-центральноазиатское энергетическое взаимодействие осуществлялось в основном между Россией и Казахстаном, что объяснялось крайне тесной структурно-технологической взаимозависимостью экономик двух стран. Взаимодействие же России с другими странами региона практически не наблюдалось, если не считать незначительных и нерегулярных поставок газа из Туркменистана и Узбекистана, коммерческих и гуманитарных поставок нефти и нефтепродуктов в Киргизию и Таджикистан.
Ситуация стала меняться с приходом к власти в Кремле Владимира Путина и его команды. Значение Центральной Азии в российской внешней стратегии стало поступательно возрастать. Как следствие - кардинально интенсифицировалось энергетическое взаимодействия не только с Казахстаном, но и с другими государствами региона. И хотя по истечении первого десятилетия XXI века это взаимодействие по-прежнему касается преимущественно нефтегазовой отрасли, все же наблюдаются признаки диверсификации российско-центральноазиатского сотрудничества и по другим векторам ТЭК.
На сегодняшний момент общее состояние дел в сфере энергетического взаимодействия РФ со странами ЦА можно вкратце охарактеризовать следующим образом.
Казахстан. Масштабы взаимодействия в нефтегазовой отрасли кардинально интенсифицировались, по сравнению с 1990-ми годами, и приближаются к масштабам советского времени. Однако российские нефтегазовые компании сталкиваются с жесткой конкуренцией, на фоне которой их позиции выглядят слабее. Взаимодействие же в угольной и электроэнергетической отраслях в целом постепенно налаживается, но оно еще далеко от масштабов советского времени.
Взаимодействие в атомной отрасли начало возрождаться во второй половине нынешнего десятилетия, однако перспективы его развития в условиях мирового кризиса выглядят не такими уж безоблачными, тем более, учитывая назревающую конкуренцию со стороны Китая.
В целом перспективы энергетического взаимодействия между двумя странами представляются достаточно многообещающими, но остаются крайне подверженными значительным факторам риска (преодоление которых, надо заметить, не входит в число приоритетов России и Казахстана).
Киргизия. Энергетическое взаимодействие в этом случае фактически отмечено пока только в нефтегазовой отрасли. «Газпром» решает вопросы, связанные с приобретением киргизских объектов и контролем над киргизским рынком нефтепродуктов. Взаимодействие же в других отраслях ТЭК, прежде всего, гидроэнергетической - ключевой отрасли энергетики и экономики Киргизии - практически не развивается. Перспективы энергетического взаимодействия РФ и КР в целом крайне туманны, особенно учитывая нестабильность ситуации в последней.
Таджикистан. Масштабы энергетического взаимодействия представляются значительными в нефтегазовой отрасли (геологоразведка углеводородных месторождений) и в гидроэнергетической (завершение строительства Сангтудинской ГЭС – крупного долгостроя советского времени). В то же время перспективы дальнейшего развития энергетического взаимодействия (по ряду объективных и субъективных причин) остаются под вопросом. Это связано как с политикой самого Таджикистана, так и отсутствием у России комплексного подхода к решению ряда проблем регионального характера (например, водно-энергетической проблемы Центральной Азии).
Туркменистан. Взаимодействие практически не претерпело качественных изменений по сравнению с 1990-ми годами, ограничивается газовой торговлей. В период 2001-2008 годов ее объемы увеличились на порядок , по сравнению с 1990-ми годами, однако в 2009 году в результате последствий мирового кризиса сократились в несколько раз. Ввиду этого перспективы энергетического взаимодействия остаются неопределенными, если еще учитывать и растущую внешнюю конкуренцию за газовые ресурсы и маршруты их транспортировки, а также разрушение российской монополии на экспорт и транзит туркменского газа.
Узбекистан. Взаимодействие в нефтегазовой отрасли кардинально интенсифицировалось, по сравнению с 1990-ми годами, оно представлено масштабными геологоразведочными работами, проектами по добыче и, разумеется, торговлей газом. Взаимодействие же в других отраслях ТЭК пока не наблюдается. Перспективы во многом определятся сложной комбинацией политических и экономических факторов, связанных с политикой России в отношении самого Узбекистана, всей Центральной Азии и смежных пространств, в первую очередь - соседнего Афганистана.
Что же в итоге?
По состоянию на начало 2010 года, общий объем российских финансовых ресурсов, вложенных в энергетику центральноазиатских стран, предположительно составил около $11 млрд. Их подавляющая часть (порядка 80%) сосредоточена в Казахстане ($8,3-8,5 млрд), в меньшей степени – в Узбекистане (около $1,3 млрд) и Таджикистане ($815-835 млн), в незначительной степени – в Туркменистане (до $110 млн) и Киргизии ($ 560-590 млн).
Несмотря на казалось бы внушительные финансовые ресурсы, значительные политические усилия и очевидные успехи, российско-центральноазиатское взаимодействие в ТЭК осложняется комплексом проблем. Его эффективность на порядок меньше, чем могла бы быть. Главное, как представляется, заключается в том, что в отношениях между Россией и странами Центральной Азии сохраняется ярко выраженная тенденция дальнейшей экономической дезинтеграции. Именно это во многом и определяет весь комплекс проблем.
Очевидно, что перелом на этом направлении может наступить только лишь при кардинальной смене Россией и ряда стран Центральной Азии стратегий своего развития, их подчинения долгосрочным и общим целям стабилизации разбалансированного в результате распада СССР постсоветского пространства. Вопрос в том, насколько это реально.
Авторский проект Владимира Парамонова "Центральная Евразия", www.ceasia.ru