Судьба сразу зажгла над его жизнью путеводную звезду. Уже первые стихи начинающего поэта Олжаса Сулейменова были замечены мэтрами. А ведь он писал на русском языке, где его конкурентом стала сразу вся русская поэзия. Было очевидно, что в святилище ворвался крупный поэт с лирическим темпераментом. «Мы все радостно поражены силой его поэтических образов» - скажет с трибуны о новичке классик советской поэзии Николай Тихонов.

  Олжасу всего 23 года, он студент престижного московского Литературного института, а его первая книга стихов «Аргамаки» уже готовится к печати в алма-атинском издательстве. И надо же! Из-за драки горячего юношу исключают из вуза. Прощай Москва!

Олжас вернулся домой, где начал жизнь почти с нуля, подрабатывая в партийной газете «Казахстанская правда» литсотрудником. Издание книги в издательстве «Жазуши» сразу затормозили. Казалось бы, конец карьере. Но судьба дает своему любимцу фантастический шанс. Одиннадцатого апреля 1961 года Сулейменова вдруг вызвал главный редактор газеты Федор Боярский и сообщил ошеломляющую новость: завтра, 12 апреля, в космос впервые стартует человек, и Олжас должен срочно написать стихи по этому грандиозному поводу, и уже завтра они будут опубликованы. В том, что Гагарин вернется на Землю живым и здоровым никто не сомневался.

Боярский рисковал головой - предстоящий старт был государственной тайной. Он был посвящен в нее исключительно как крупный партийный функционер. Позднее сам Сулейменов скажет: сотни партийцев знали об этом, а рискнул он один.

Потрясенный поэт пишет вдохновенные стихи о космическом старте. На следующий день они напечатаны на первой странице газеты. Больше того, их печатают на листовках и начинают сбрасывать над ликующим городом с самолета. Такого праздника, по словам самих алмаатинцев, не было со дня Победы в Великой Отечественной войне.

  Имя Олжаса было у всех на устах в обнимку с именем Юрия Гагарина. Ведь первый космонавт стартовал с Байконура в казахстанской степи. Листовки с его стихами сбрасывают над всеми крупными городами Казахстана.

Охваченный вдохновением, поэт продолжает творить и за неделю превращает свой стих в ликующую поэму экстаза - «Земля, поклонись человеку!». Так к нему приходит всенародная слава. В мае поэма выходит в свет. Ее читают по радио и телевидению. Олжаса буквально рвут на части - просят, требуют, приказывают читать поэму на заводах, фабриках, в вузах.

Его творение попало в рифму с эпохой.

Олжас получает премию ЦК комсомола Казахстана. Его вызывают в Москву, и он приезжает триумфатором. Книга «Аргамаки» выходит в свет. Ректорат срочно восстанавливает исключенного студента в вузе. Его везут в Европу, в США, он читает свою поэму в Сорбонне, в Колумбийском университете. Поэту всего 25 лет, а он уже мировая знаменитость.

А если бы не было той злопамятной драчки? Если б, он не вернулся в Алма-Ату? Нет, у судьбы все было рассчитано.

Успех Олжаса Сулейменова меньше всего был капризом конъюнктуры. В русскую поэзию ворвался крупный поэт с лирическим темпераментом. Его книги «Аргамаки», «Солнечные ночи», «Ночь-парижанка», «Год обезьяны», «Глиняная книга», «Круглая звезда» встали на золотой полке русской поэзии рядом со стихами и поэмами Евгения Евтушенко, Андрея Вознесенского, Беллы Ахмадуллиной, Роберта Рождественского. Все они единодушно признали талант Олжаса и стали его друзьями. Римма Казакова даже посвятила ему дружеское признание - «Люблю тебя, товарищ мой Олжас».

Не могу не удержаться, чтобы не вспомнить одно из самых прекрасных стихотворений, написанного Олжасом с виртуозным мастерством страстного лаконизма:

«Ах, какая женщина

Руки раскидав,

Спит под пыльной яблоней!

Чуть журчит вода.

В клевере помятом сытый шмель гудит.

Солнечные пятна бродят по груди.

Вдоль арыка тихо еду я в седле.

Ой, какая женщина! Косы по земле!

В сторону смущенно

Смотрит старый конь.

Солнечные пятна шириной в ладонь…»

    Но, взлетев на поэтический небосклон яркой звездой, Олжас Сулейменов внезапно меняет курс и бросает публику ради одиночества над книгами. Изумленный его поведением Андрей Вознесенский убеждает его "быть поэтом", а не просиживать свой лирический дар в библиотеке. Но Олжас непреклонен.

  На долгие годы он становится дервишем мудрости, склоняет голову над страницами. Так старатель промывает золотой песок на берегу реки. Только Олжас ищет не злато, а истину. Мишенью для своего прицела Олжас выбрал - ни много, ни мало - перл древнерусской литературы «Слово о полку Игореве». Два года он проводит в Ленинской библиотеке, затем еще несколько лет размышлений в тишине.

В 1975 году в Алма-Ате, в издательстве «Жажушы», выходит его новая книга «АЗиЯ». Это - научное исследование лингвиста, доказывающее, что «Слово…» это - величайший шедевр двух этносов, славянского и тюркского. Разразился грандиозный скандал. Тут надо взять паузу и разобраться в существе дела.

«Слово о полку Игореве» - выдающийся памятник культуры XII века. «Слово…» стоит у животворящих истоков русской цивилизации - как первоисточник русской литературы, как первое свидетельство формирования русской ментальности. По сути, «Слово…» это - колыбель национальной самоидентификации. Вот почему все, что касается «Слова…», охраняется с особым пристрастием.

Отчасти это объясняется тем, что история появления памятника на свет темна и загадочна. До XVII века никто и не знал о существовании такого шедевра. Первым заявил о «Слове…» собиратель раритетов граф Мусин-Пушкин, который долгое время не раскрывал обстоятельств, при которых рукопись попала в его руки. В 1800 году, в содружестве с видными археографами того времени, граф опубликовал «Слово…», а также сделал дополнительную копию и перевод рукописи (с древнерусского) специально для императрицы Екатерины II. Драгоценный оригинал практически никто не видел, а в 1812 году, во время нашествия Наполеона и пожара Москвы, рукопись сгорела. Все это породило сомнения в древности памятника. В итоге сложилось целое филологическое сообщество русских и зарубежных филологов, которые считают и доказывают, что перед нами - искусная подделка, созданная для императрицы, которая часто сетовала, что де у русских нет своего эпоса. Предположительно считалось, что автор подделки - историограф и поэт Николай Карамзин (он утверждал, что некогда видел у Мусина-Пушкина сгоревшую рукопись «Слова…»).

За прошедшие двести с лишним лет интенсивных исследований отечественная филологическая наука склонилась к тому, что "Слово ..." - действительно подлинник, написанный неизвестным автором XII века истинным слогом и истинным языком того времени, во всей синтаксической и орфоэпической оснастке той эпохи. Это, скорее всего, очевидец несчастного похода галицкого князя Игоря весной 1185 года на половцев и попавшего во вражеский плен.

Вот какой опасной темы коснулся Олжас Сулейменов, вот почему выход его книги сопровождался таким скандалом.

Сейчас, когда страсти улеглись, можно сказать, что Сулейменов оказался прав. Во-первых он еще раз доказал, что перед нами подлинник. Его блистательный, а временами гениальный анализ текста раскрыл творческую магму языка, в котором рождалось и на каком писалось «Слово о полку Игореве». Его автор хорошо знал один из тюркских языков, понимал половецкую речь. Он свободно вплетал в текст слова, фразы и образы Востока, которые позже были забыты, искажены монахами-переписчиками, не знавшими языка половцев.

До Олжаса никто не мог толком объяснить множество темных мест в тексте «Слова…». Сулейменов же легко разгадывал ребусы. Так слово «кощей» происходит от тюркского – кош – то есть, кочевье и значит - «кочевник». Загадочный «босый волк» и «время бусово» связаны с тюркским словом – босо – что означает «бегство»… Таинственный эпитет «харалужный» берет начало от тюркского словосочетания – кара клыш – что переводится как «великий меч».

  А вот как блистательно неофит разбирает ошибку академика Лихачева, который предположил, что фразу «Всеслав изъ Киева дорискаше до курь Тмутораканя» надо читать так: «Всеслав рыскал из Киева до Тьмуторакани под пение петухов». Сулейменов легко раскалывает орешек: «Тюркское слово «кура» – стена, ограда от «кур» (воздвигай, строй). Отсюда «курган» – крепость. Еще не существовало слова "стена" (оно германское, пришло в русский язык позже), и говорили «забрало». В Путивле на «забрало». Стена русского города Путивля - «забрало», стена половецкого Тмутораканя – «кура». То есть, надо читать: "...князь из Киева доскакал до стен Тмутораканя!". «Кура» - еще один скрытый тюркизм! Переписчик этого значения не понимал».

Блеск! И это только немногие из открытий поэта, несколько алмазов из россыпи. Здесь надо вспомнить, что первая профессия Олжаса – инженер геолог. До Литинститута он окончил геологический факультет КазГу. Вот откуда - цепкость взора и умение, на ощупь во тьме, читать пласты времени.

Нелишне вспомнить и о том, что Сулейменов первым увидел, что текст «Слова…» оборван на диалоге половецких князей Гзака и Кончака, а финальные строки поэмы вписаны чужой рукой, переписчиком, чтобы хоть как-то завершить повествование без соблюдения поэтического строя и вне логики сюжета. Мало того, Олжас утверждал, что Киев основали хазары, что переписчики могли даже скопировать кляксу из списка протографа (первоисточника), что князь Игорь - сын половчанки, что и неизвестный автор «Слова…» имел половецкие корни, а кириллица - общее тюркославянское наследие.

Он аргументировал известными прочными фактами: в VII веке булгары двинулись из Степи двумя векторами - в Европу и на Волгу. На Волге они основали древний город Булгар. А на Балканах стали основой для болгарского народа, где степняки растворились в южнославянском этносе. Итогом этого синтеза стало рождение древнеболгарской письменности, из которой впоследствии, благодаря подвижникам братьям монахам Кириллу и Мефодию, в IX веке и родилась кириллица.

Одним словом, Олжас Сулейменов страстно и убедительно доказал, что древнерусская культура, письменность Руси и ее величайший из ранних перлов - «Слово о полку Игореве» рождались в едином пассионарном потоке тюркского натиска на славян и стали итогом смешанного брака двух великих стихий Леса и Степи. Русский дух АЗ слился с душой азиатского Я.

  Надо ли говорить, как отнеслись к его книге высшие советские инстанции. Москва оценила труд поэта как беспрецедентную антирусскую вылазку казахского националиста. Грянул грандиозный скандал, итогом которого стало постановление ЦК компартии Казахстана, осудившее публикацию.

Справедливости ради заметим, что научный мир отнесся к изысканиям Олжаса не так категорично. Была, конечно, огульная травля, но была и научная дискуссия. Академик Лихачев возражал Сулейменову в самом уважительном тоне, на равных, а книгу «АЗиЯ» держал в своей домашней библиотеке.

Казалось бы, теперь-то уж на судьбе Олжаса будет поставлен крест. Ничего подобного. Судьба продолжала опекать своего любимца. Судите сами. В самый разгар травли в 1977 он возглавил федерацию шахмат Казахстана и держался на этом заметном и престижном посту целых 18 лет. В 1981 году Сулейменов становится председателем Государственного комитета Казахской ССР по кинематографии. Затем еще один заметный шаг – он избирается первым секретарем Правления Союза писателей, а в 1984 году секретарем правления СП СССР. И снова он въезжает в Москву на белом коне. Еще одна кульминационная точка его жизни в разгар перестройки: Олжас инициирует движение «Невада-Семипалатинск» и становится его лидером. Требование - закрыть все ядерные полигоны планеты - и на Новой Земле, и в Неваде, и на атолле Муруроа, и на озере Лобнор, и в казахском Семипалатинске. Движение добивается своего: мир вводит мораторий на наземные ядерные испытания.

 Творчество зрелого Сулейменова украсили не поэмы, а глубокие исследования по морфологии восточных языков. «Язык письма» и «Улыбка Бога» (о происхождении письменности и языка малого человечества). «Пересекающиеся параллели» (введение в тюркославистику). «Тюрки в доистории» (о происхождении древнетюркской письменности).

Свою книгу «АЗиЯ» Сулейменов переиздал не один раз, в том числе и в Москве, при этом не исправил в ней ни единой строчки за исключением нескольких уточнений. Он остался при своем мнении. И сегодня, спустя годы, надо признать великую правоту поэта: все мы внуки общей прародины, дети Великой Азии, братья Степи, славяне и тюрки, и вместе плечом к плечу скачем, летим, мчим в бесконечное будущее...