На первый взгляд, отравление Сергея Скрипаля и его дочери в Солсбери выглядит как результат разборки криминальных группировок: покушение на жизнь Скрипаля исполнено грязно, с большим количеством следов, оставшихся на месте совершения преступления. Каждый из этих следов при грамотно организованном следствии может вывести на убийцу. Предполагаемым отравляющим веществом запачкана вся территория вокруг того места, где Скрипаль и его дочь потеряли сознание; улики висят едва ли на каждом кусте, дереве или заборе, таким образом, чтобы даже абсолютно слепой журналист не смог бы не заметить отчетливые следы распылённого здесь яда. Следы этого же вещества обнаружены и в доме потерпевшего, даже на шерсти его кота. Отсюда многие специалисты поспешили сделать вывод, что покушение – дело рук непрофессионалов. Однако это впечатление обманчиво.

Так называемое «Дело Скрипаля» на самом деле представляет собой классическую разведывательную операцию, известную в профессиональной деятельности спецслужб как «игра с пошаговым повышением ставок». Это четырехходовая оперативная комбинация, состоящая из последовательности информационных вбросов, разделенных тактическими паузами – промежутками времени, в течение которых информационный вброс воздействует на массовое сознание населения Великобритании и «сочувствующих» ей западных стран, вызывая заранее просчитанную и ожидаемую эмоциональную ответную реакцию. В этом плане «Дело Скрипаля» технологически ничем не отличается от других операций подобного класса - «Панамского досье», «Олимпийского допингового скандала», «Аргентинского кокаинового дела» или «Кремлевского доклада Минфина США», за одним лишь исключением: в «Деле Скрипаля» с каждым новым шагом (вбросом) операции ставки по всем основным позициям также повышаются на один шаг. Таких позиций в этой операции пять:

1) официальный статус заявителя, от имени которого осуществляется информационный вброс;

2) официальный статус инцидента (происшествия) – что именно произошло со Скрипалем и его дочерью в британском Солсбери;

3) официальный статус объекта, подвергшегося нападению (атаке) – «кто он»;

4) вещество, ставшее причиной отравления группы пострадавших лиц (чем именно был отравлен Скрипаль и его дочь);

5) кто виноват в том, что Скрипаль и его дочь пострадали (персона, группировка или страна, организовавшие нападение).

Теперь разберем механизм реализации этой разведывательной операции пошагово.

Первый шаг оперативной комбинации в раскручивании «версии об отравлении Скрипалей» происходит в том момент, когда в британских СМИ (в основном, местных газетах, а также в интернет-блогах) появляется первая информация о произошедшем на ступенях супермаркета в Солсбери инциденте: два человека пострадали в результате отравления, их отвезли в реанимацию (в тяжелом состоянии), территория оцеплена; на месте происшествия работает криминальная полиция. Имена пострадавших первоначально не называются – это просто два местных жителя - гражданина, предположительно, Великобритании, приехавших в супермаркет за покупками. Рабочая версия, отрабатываемая британской полицией, - несчастный случай. Чем отравись эти люди – также пока еще не известно; возможно, это был какой-нибудь бытовой токсин или яд, а, может быть, некачественная шаурма, купленная ими тут же, за углом. Первая реакция британской общественности, узнавшей об инциденте из газет – сочувствие к пострадавшим и стремление помочь. Нормальная реакция нормальных людей.

Однако на волне простого человеческого сочувствия, испытываемого простыми британцами к пострадавшим в результате инцидента в Солсбери, инцидент быстро оказывается в фокусе внимания широкой общественности и поднимается на пик интереса. Происходит это, во-многом, благодаря и интенсивной кампании по раскрутке данного инфоповода в британских СМИ, что, в свою очередь, стимулирует широкое общественное обсуждение трагического события. В том момент, когда внимание значительной части британского общества становится буквально приковано к развитию событий вокруг инцидента в Солсбери, операция британских спецслужб переходит на новый этап.

Второй шаг операции в раскручивании «версии об отравлении Скрипалей» начинается в тот самый момент, когда в оперативную комбинацию вводится новое лицо: в тот самый момент, когда британцы начинают испытывать информационный голод и требовать новых подробностей по инциденту в Солсбери, в эфире появляется официальный представитель британской военной разведки МИ-6. Этот представитель делает два вброса, конкретизирующих сведения о личности одного из потерпевших (Сергея Скрипаля) и о веществе, ставшим причиной его отравления. Одновременно криминальной полицией отбрасывается версия о несчастном случае и дальнейшее расследование инцидента ведется как расследование покушения на убийство двух и более граждан.

Первое заявление (вброс) официального представителя МИ-6 касается самого потерпевшего и носит уточняющий характер: сообщается, что Сергей Скрипаль – не просто обыватель из английской глубинки, а бывший платный агент британской разведки, имеющий заслуги перед британской короной, что и объясняет особый интерес МИ-6 к этому делу. Кроме того, о Скрипале сообщается, что по национальности он – русский, и его прежнее место работы - ГРУ Генштаба Минобороны России. В России в 2004 году он был осужден за измену Родине, сидел в тюрьме и только в 2010-м был обменян (вместе с тремя другими раскрытыми агентами иностранных спецслужб) на группу российских нелегалов, арестованных в США. На основании этих сведений спикер МИ-6 делает предположение, что Скрипаля могли устранить его бывшие товарищи по русской военной разведке, не простившие предательства. Он также сообщил, что Скрипаль, осев в Солсбери, продолжал консультировать кадровых сотрудников МИ-6, сдавая им секреты своего ведомства, помогал выявлять российских разведчиков-нелегалов, за что «эти русские» вполне могли его и «убрать».

Второе заявление (вброс) официального представителя МИ-6 касается вещества, которым отравились Скрипаль и его дочь. Выясняется, что это– боевое отравляющее вещество типа VX, имеющее свое особое идентификационное название «новичок». Название яда – русское; о нем известно, что формула «новичка» была разработана в СССР, а его запасы после распада Союза вполне могли оказаться в России. Таким образом, в деле появляется «русский след»: на земле Великобритании русский Сергей Скрипаль был отравлен боевым отравляющим веществом, изготовленным, возможно, в России, и привезённым, возможно, оттуда же. Таким образом, из контекста заявлений МИ-6 следует, что в деле с отравлением Скрипаля может быть замешана Россия, «но это не точно».

При этом произошло первое повышение ставок:

- официальный статус заявителя поднялся на одну ступень: если раньше источником сведений об инциденте в Солсбери были простые британские журналисты (работавшие, в основном, в местных изданиях), то теперь заявителем по данному делу стал официальный представитель МИ-6: особо уполномоченное лицо, высокопоставленный государственный чиновник, офицер британской разведки.

- официальный статус инцидента также поднялся на одну ступень: если прежде речь шла о несчастном случае, то теперь – о том, что Скрипали были отравлены в результате применения боевого отравляющего вещества класса VX.

- причиной отравления теперь стало применение боевого отравляющего вещества «новичок»;

- официальный статус пострадавшего также поднялся на одну ступень: если раньше речь шла о двух пострадавших гражданах, что теперь один из них приобрел особо охраняемый статус, связанный с его работой сразу на две разведки – на русскую военную разведку ГРУ и на британскую МИ-6;

- статус виновника инцидента начал приобретать явные очертания: вместо утверждения «никто не виноват» (так как произошел несчастный случай) в деле, по мнению многих, появился отчетливый «русский след».

Вброс двух порций уточняющей информации от имени МИ-6 резко нагрел градус общественного обсуждения инцидента и автоматически перевел дискуссию на международный уровень: к обсуждению «дела Скрипалей» подключились не только ведущие британские, но и международные СМИ. На пике обсуждения в дело вмешалась лично Тереза Мей, премьер-министр Великобритании, высшее должностное лицо, переведя операцию на новый (вполне ожидаемый) этап развития.

Третий шаг оперативной комбинации в раскручивании «версии об отравлении Скрипалей» происходит в том момент, когда премьер-министр Великобритании Тереза Мэй делает по «Делу Скрипаля» несколько официальных заявлений, содержащий прямые обвинения и вытекающие из них угрозы в адрес России. Мэй заявляет, что в Солсбери была совершена химическая атака на мирных граждан Великобритании, в ходе которой часть из них пострадала, а часть реально ощутила себя таковой. В отношении предполагаемого организатора химической атаки Мэй позволила себе высказать утверждение, предваряющее следствие как таковое, о том, что, «возможно, это Россия». Из тона заявления следовало, что Мей внутренне уверена в том, что виновник – Россия, и никто другой, и ждет лишь «неопровержимых доказательств», которые ей должны подготовить следственные органы и спецслужбы. На основании этого внутреннего убеждения Мэй не стала ограничиваться уточнением рабочей версии инцидента, а сразу перешла к активным действиям в форме ультиматума: Мэй потребовала от России, чтобы та в течение 24 часов добровольно призналась в совершении указанного преступления, иначе ее жестоко накажут. Как именно – будет объявлено позже.

На этом шаге также произошло (уже второе по счету) повышение ставок:

- официальный статус заявителя поднялся еще на одну ступень, да еще какую: если предыдущий вброс был озвучен официальным представителем МИ-6 (тоже не самая мелкая фигура), то теперь в роли заявителя выступила сама Тереза Мей – высшее должностное лицо в ВБ. Столь высокий статус заявителя должен был своим авторитетом подкрепить обвинения в адрес России, не основанные ровным счетом ни на чем, кроме домыслов, и придать этим домыслам образ достоверности;

- официальный статус инцидента также поднялся на одну ступень: если прежде речь шла об отравлении Скрипаля и его дочери боевым отравляющим веществом, то теперь – о том, что пострадавшим в этом инциденте являются британские граждане (составляющие, видимо, довольно заметную часть британского общества), подвергнувшиеся действию химической атаки;

- статус отравляющего вещества, ставшего причиной отравления Скрипалей, также повысился на один пункт: от боевого отравляющего вещества, которым пытались отравить двух людей, он вырос до химической атаки, такой же, как в токийском метро в 1995 г. («Аум Сенрикё») или такой же, как химические атаки в Сирии (в том числе атака 8 апреля 2018 г. в Восточной Гуте), в организации которых Запад регулярно обвиняет Асада;

- статус виновника инцидента приобрел определенность: с некоторыми оговорками («возможно, …») на эту роль была назначена Россия. За короткий срок позиция обвинения прошла эволюционный путь от «вероятно, Россия» (МИ-6) до «скорее всего, именно Россия» (в заявлении Т. Мэй).

На этот раз стратегия прямых действий преследовала цель не просто привязать Россию к инциденту, сформировав устойчивую ассоциативную связь (подкрепленную апелляцией к «Делу Литвиненко», вытащенного из нафталина), но и сделать ее главным фигурантом по сути нового дела о химической атаке на британских граждан. В свою очередь, западное общественное мнение, уже сформированное под задачу оспаривания легитимности выборов президента в Российской Федерации (состоявшихся 18 марта 2018 г.), восприняла с одобрением провокационные заявления Терезы Мэй: граждане западных стран уже несколько месяцев ожидали нечто подобное, азартно гадая, какой именно повод будет выбран для обвинения российского руководства в нелегитимности: «военные преступления» в Сирии, «срыв минских соглашений» на Украине, в котором всегда виновата Россия, очередной коррупционный скандал или обвинение в организации химической атаки (возможно, в той же Сирии). В данном случае реакция Терезы Мэй полностью эти многомесячные ожидания удовлетворила: квест о том, в чем же виновата Россия перед всем «цивилизованным миром», получил свою развязку. В качестве обвинительной базы был выбран сценарий химической атаки на мирных граждан, очень хорошо знакомый и британским, и американским обывателям:

- именно в организации химических атак на мирное население (иракских шиитов и курдов) обвиняли Саддама Хусейна, и это обвинение стало причиной второй иракской войны, унесшей жизни 800 тысяч иракских граждан и завершившейся гибелью самого С. Хусейна;

- именно «белым порошком в пробирке» размахивал К. Пауэлл в СБ ООН, убеждая его постоянных членов дать мандат на проведение военной операции против режима С. Хусейна;

- именно в организации химических атак «Белые каски» обвиняли режим Башара Асада (в серии атак, осуществленных в 2013 году), и только достигнутое по инициативе России соглашение о полном уничтожении запасов химического оружия за пределами Сирии предотвратило начало прямой военной интервенции коалиционных сил Запада – точно по ливийскому сценарию);

- наконец, именно в организации химической атаки обвинили Секу Асахару, лидера тоталитарной секты «Аум Сенрикё», распылившим зарин в токийском метро в 1995 году; тогда погибло много мирных граждан.

Таким образом, устами Терезы Мэй была предпринята попытка поставить на одну планку руководство России, якобы отдавшее приказ на организацию химической атак против мирных граждан Великобритании, Башара Асада, якобы ответственного за зафиксированное «Белыми касками» применение химического оружия против граждан своей страны, Саддамом Хусейном, травившим мирных граждан химическими веществами, и безусловным преступником и изувером С. Асахарой, организовавшим химическую атаку в метро г. Токио.

И этому сравнению в западном обществе в основной своей массе поверили: заявления Мэй были не только резкими и ультимативными, льстящими самолюбию британцев, но и построенными по «вирусному» принципу: в призывах Мэй поверить в виновность России присутствовала прямая апелляция не к разуму, к доводам и аргументам, а к эмоциям, которые мигом охватили британское общество и стали распространяться на все его части как вирусная эпидемия, путем известного в психологии механизма «эмоционального заражения». А для охваченного эмоциями общества аргументы уже не нужны: вопрос доказательства причастности России к инциденту в Солсбери с этого момента стал вопросом веры. А верящему человеку доказательства не нужны – ему достаточно мнения или указания своего «духовного наставника». Таким образом, под влиянием вбросов Терезы Мэй значительная часть британского общества на некоторое время фактически превратилось в псевдорелигиозную секту.

Сравнение России с Ираком времен Хусейна и с «Аум Сенрикё» вызвало такой резонанс в западном обществе, что западное общественное мнение сразу переключилось с темы предоставления доказательств в виновности России на тему о том, как именно следует Россию, уже признанную заочно виновной, образцово-показательно покарать. Произошел известный в психологии так называемый «тумблерный эффект»: еще вчера общество ждало от Мэй обещанных ею «неопровержимых доказательств», а уже на следующий день общество уже было полностью поглощено обсуждением того, как наказать Россию, начисто забыв об обещанных «доказательствах» ее вины, которые так и не были предъявлены. Доказательства стали никому не интересны («возможно, они и есть, но это уже не важно – дело зашло слишком далеко»), кроме России, что организаторы операции и добивались.

В этот момент оперативная комбинация по раскручиванию «версии об отравлении Скрипалей агентами российской разведки» переходит на следующий этап своей реализации – совершается четвертый по счету шаг четырехходовки. На четвертом этапе операции британской разведки заявителем становится постоянный представитель Великобритании в Совете Безопасности ООН, сделавший на созванном по инициативе Великобритании внеочередном заседании СБ ООН заявление о том, что в Солсбери «Россия применила оружие массового уничтожения в отношении народа Великобритании». При этом ставки в данной игре снова поднимаются на один пункт по всем заявленным позициям:

- так, статус инцидента снова повысился: теперь это уже не локальная химическая атака, а акт прямой вооруженной агрессии со стороны иностранного государства (России), осуществленный в форме применения оружия массового уничтожения против всего народа Великобритании;

- поднимается статус объекта, на который совершено покушение в форме применения боевого отравляющего вещества: объектом нападения становится уже не группа британских граждан – «ячейка» британского общества, а весь народ Великобритании, а это уже совсем серьезное дело, создающее угрозу международной безопасности в целом и требующее от СБ ООН немедленного силового реагирования;

- официальный статус заявителя хотя формально и не повысился (специальный представитель ВБ при СБ ООН является подчиненным Терезы Мэй), но на этот раз представитель Великобритании выступал не от собственного имени и имени британского правительства (главой которого является Мэй), а от имени всей британской нации, обращающейся ко всему миру;

- статус виновника инцидента приобрел завершенность – виновник определен окончательно, без права обжалования: это Россия, «и никто другой кроме нее». За короткий срок позиция обвинения прошла эволюционный путь от «скорее всего, именно Россия» (в заявлении Т. Мэй) до «Россия, и никто другой» (в заявлении постпреда ВБ при СБ ООН). Виновник найден, доказательств его вины больше не требуется.

На этом четерыхходовая комбинация вокруг дела об отравлении Скрипалей временно завершается, чтобы закрепить успех и приступить к проработке новой серии ходов: не случайно следующим шагом Терезы Мэй становится ее попытка вовлечь в противостояние с Россией другие страны Запада, создав видимость коллективного истца и переложив максимум ответственности за дальнейшие агрессивные действия по отношению к России на своих евроатлантических партеров. Частично в этом направлении Мэй достигла успеха: по ее наводке более 20 западных стран согласились выслать российских дипломатов, причем США выслали аж 60 человек.

Теперь дальнейшее развитие сюжета с «химической атакой» на Скрипалей, олицетворяющих весь британский народ, следует увязывать уже не с безуспешным поиском Великобританией «неопровержимых доказательств» виновности России, а с событиями в Восточной Гуте (пригороде Дамаска), в которой 8 апреля неизвестная вооруженная группировка весьма кстати для британской стороны применила против мирного населения реальное химическое оружие, в немного других масштабах повторив сценарий «отравления Скрипалей». Кстати, в применении оружия массового уничтожения в Восточной Гуте США и ВБ поспешили обвинить Иран, Асада и лично президента Путина. Теперь задачей британских и американских пропагандистов будет связать эти расследования этих двух дел («Скрипалей» и «химическую атаку в Восточной Гуте») в одно целое, объединив их в одно судебное производство.

Оценивая уровень организации и проведения операции, а также индивидуальный почерк ее исполнителей, приходишь к выводу, что это совсем не британское изобретение: схема операции как две капли воды совпадает с стандартной схемой американской операции информационной войны. Да, в отличие от американских операций, «Дело Скрипалей» сделано грязно – его исполнители изрядно наследили. Но это еще раз подтверждает тот факт, что США все чаще стараются использовать безотказную Великобританию для грязной работы, оставаясь при этом джентльменами в белых перчатках. А британцы эту работу делают, иногда охотно, а иногда – с сильным испугом и дрожью в голосе: не случайно у Терезы Мэй в том момент, когда она делала ультиматум Российской Федерации, сильно дрожали руки. На Терезу это, вообще говоря, не похоже.