Америка уходит из Сирии. США выводят около 2000 военнослужащих, которые расквартированы по-преимуществу в северо-восточных районах. Что это значит для региональной и мировой системы международных отношений? Как это повлияет на ситуацию в арабской республике? Кто станет играть первую скрипку и определять динамику затухающей войны? И, наконец, кому достанется Сирия? 

В 1972 году, в эпоху холодной войны, президент Египта Анвар Садат в одночасье выгнал всех советских советников. Страна на долгие десятилетия оказалась в сфере влияния США. Теоретически это был своего рода пример дипломатической и геополитической революции. Каир долгие годы ориентировался на Москву, однако смена власти привела к фундаментальному развороту геополитической ориентации важнейшей арабской страны.

Военное присутствие всегда имеет цели. Наиболее важная из них – демонстрация флага и серьезности намерений. В то же время США, на самом деле, никогда не проявляли особого отношения к сирийским делам, не видели в этой стране что-то значимое для архитектуры своей безопасности или региональной системы отношений. Сирийская политика Америки – вещь весьма инертная, идеологическая и сиюминутная.

Разумеется, здесь есть и определенные геополитические интересы. Лежат они в нескольких плоскостях. Во-первых, все, что происходит на Ближнем или Среднем Востоке не можем полностью игнорироваться актором, который хочет претендовать на статус великой державы. США – по-прежнему самая могущественная держава, обладающая количественными и качественными преимуществами над всеми остальными. Уже только отсюда напрашивается простой вывод – нельзя остаться в стороне от сирийского узла.  

Во-вторых, по мнению вашингтонских стратегов (не будем сейчас анализировать оправданность этой точки зрения), главная угроза в регионе исходит от Ирана. Исламская Республика – главный актор в сирийском конфликте, который с первых дней гражданской войны поддерживает Башара Асада. Образуется очень условная шиитская ось (ставшая уже притчей во языцех), которая при позитивном для нее раскладе может превратиться в шиитский мост Иран-Сирия-Ливан. Соответственно логика тоже простая – противодействовать геополитическому проекту и Тегерану, как главной скрипке.

В-третьих, в регионе присутствует главный союзник США – Израиль. У еврейского государства общие границы с Сирией и нерешенные территориальные вопросы. Кроме того, Иран и Израиль находятся, по крайней мере, в жестком информационно-идеологическом противостоянии, а время от времени призывают уничтожить друг друга.

Одним словом, участие США в сирийском конфликте было неизбежно. Но слово участие имеет весьма широкие значения. Гражданская война вспыхнула в 2011-2012 году. В 2013 начала достигать фактически своего апогея. Но и тогда США всячески пытались избежать по-настоящему прямого или, скажем иначе, глубокого вовлечения в этот конфликт. Президент Обама отказался от военного сценария даже после того, как в Сирии было якобы применено химическое оружие. Объединенный Запад обвинил в этом преступлении Дамаск. Россия и ряд других стран высказывали сомнения, что оружие массового поражения вообще было применено, и что за этим мог стоять Асад.

Именно отказ Обамы от глубокого вовлечения в конфликт стал решающим фактором, определившим судьбу американской политики в Сирии. Тогда Вашингтон прямо заявил примерно следующее: интересы в Сирии у нас, безусловно, есть. Нам нужно оказывать помощь своим союзникам, поддерживать силы, которые выступают против «диктаторского» режима, находящегося в союзе с нашими противниками и врагами. Но этот конфликт не носит для нас экзистенциальный характер, он не может фундаментальным образом изменить наше положение в регионе. Одним словом, потенциально от него больше вреда, чем пользы.

Сегодня такой подход, кажется, пришелся по нраву президенту-бизнесмену. Сирийская кампания нерентабельна и не приносит экономической прибыли. Слова экономическая выгода или профит, пожалуй, ключевые для Трампа – геополитика.

Однако такой подход не доминирует в американском классическом истеблишменте, в аналитических и журналистских кругах. В самом начале гражданской войны США действительно делали ставку на смену режима, прикладывали для этого серьезные усилия и ресурсы. Но ставка не оправдалась. Дамаску оказали помощь Иран, шиитский мир, а позже и Россия. Дамаск устоял, и Вашингтон понял – игра не стоит свеч. То есть сирийский конфликт, действительно, не заслуживает того, чтобы втягиваться в него с головой. Имея неудачный опыт неоконов в Ираке и отчасти в Афганистане – подобная осторожность могла даже показаться разумной и оправданной.

Сирия, находясь на стыке империй, Европы (Средиземноморья) и Востока стала действительно центральной точкой. Здесь столкнулись интересы большого количества крупных и влиятельных игроков. Можно сказать по-другому: в Сирии все это время шли несколько войн. И все - параллельно.

Турция воевала с курдами, Израиль - с шиитской радикальной группировкой «Хезбалла». Россия и иранские подразделения - с ИГ (запрещена в РФ), суннитской умеренной и не очень оппозицией, а также с террористами из «Аль-Каиды» (запрещена в РФ) и «Братьев мусульман» (запрещена в РФ). Дамаск воевал со всеми, но в основном с оппозицией. США воевали с ИГ и отчасти с различными проиранскими и проасадовскими подразделениями. Курды воевали с ИГ и протурецкими группировками. Одним словом, неразбериха и хаос. В такой ситуации присутствие крайне опасно и может привести к необязательным столкновениям. А США, будучи великой державой, не смогут не ответить. Примером здесь могут послужить сбитые российские самолеты.

Решение Трампа, мягко говоря, не нашло одобрения в Америке.  Неоконсервативный и интервенционистский истеблишмент был взбешен решением президента.  Советник по национальной безопасности Джон Болтон и госсекретарь Майк Помпео выступили против. В отставку подали министр обороны, весьма профессиональный военный Джеймс Маттис и специальный представитель президента по борьбе с Бретт Макгурк.

Таким образом, вывод войск из Сирии нужен в первую очередь для самих США. Точнее говоря для того класса истеблишмента, который убежден в нерентабельности и бессмысленности всех ближневосточных войн вместе взятых. Американский профессор Уолтер Рассел Мид называл их очень условно джефферсонианцами. То есть современные реалисты, убежденные в том, что, если Америка будет более сдержанна на международной сцене, это снизит издержки и риски.

То есть сворачивание присутствия нельзя назвать поражением США.  Да, американцы не смогли свергнуть Асада, однако они достаточно давно отказались от этой идеи. Именно усилиями в основном Вашингтона были освобождены две столицы ИГ – Ракка и Мосул. Америка ушла, не добившись целей, в то же время она вовремя их трансформировала. Америка Трампа передумала, переосмыслила и приспособилась к изменившей реальности.

Исход американцев ударит, в первую очередь, по курдам, которые оказались в крайне невыгодном и сложном положении. Фактически они находятся в ожидании жесточайшего удара от северного соседа – Турции. Ситуация там, по правде сказать, близкая к патовой.

Для союзников Асада, России и Ирана, вывод американского контингента сам по себе, в оперативном и тактическом плане, мало что значит. Однако политическое влияние этого решения отразится на позициях сторон. Оно окажет влияние не только на отдельно взятый конфликт, но и на конфигурацию региональной и отчасти международной геополитической архитектуры. Тегеран и Москва выиграют от этого. Фактически, коалиция Москва-Тегеран-Дамаск одержала победу. Теперь главное, чтобы они смогли найти общий язык в поствоенной Сирии. Ведь, порой найти понимание с союзниками бывает сложнее, чем с конкурентами. Тем более, когда торг идет за условный объект, к которому отношение заведомо разное.