Проблема интернет-суверенитета возникает у России, Китая и других стран ШОС как реакция на односторонние действия США, стремящихся взять всю глобальную сеть Интернет под свою юрисдикцию. Еще при президентском правлении Б. Обамы пространство Интернет воспринимается как открытое, свободное от накладываемых отдельными государствами запретов и ограничений коммуникационное пространство; однако, с приходом к власти Д. Трампа все меняется. Именно при Трампе появляется утверждение о том, что деятельность США по киберобороне обязана способствовать расширению влияния Соединённых Штатов в мире; США начинают рассматривать противостояние в киберпространстве как один из главных факторов изменения сложившегося стратегического баланса сил, а операции и технологии информационной войны – как одну из основных составляющую национальной мощи, наравне с собственно военной силой и экономическим влиянием.

Одной из целей нормотворческой деятельности администрации Д. Трампа становится модернизация законодательства в области электронной слежки и компьютерных преступлений; развитие возможностей стран-партнёров по противодействию киберпреступности. При этом сбор необходимой информации может происходить и за пределами США, т.е. на экстерриториальной основе; право на вмешательство в дела суверенных стран закрепляет положение принятой при Д. Трампе Стратегии национальной безопасности США, утверждающей, что «Интернет – американское изобретение», и «он должен отражать американские интересы и ценности так же, как он продолжает формировать будущее всех государств и всех поколений». Данное утверждение стало концептуальным основанием для разработки закона об отмене нейтралитета Cети. Также именно в президентское правление Трампа происходит окончательное формирование восприятия России в качестве угрозы национальной безопасности Соединённых Штатов.

Россия в ответ приняла федеральный закон от 16.04.2019 г. № 90-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «О связи» и Федеральный закон «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» (о «суверенном интернете», вступил в силу 1 ноября 2019 г.)  и приступила к разработке и внедрению на международном уровне и в национальной практике концепции «добровольных контртеррористических ограничений» для представителей СМИ, общественных деятелей, официальных лиц и политиков.

Основными регулирующими нормами ФЗ 90-ФЗ стали: обязанность операторов связи устанавливать государственное оборудование в точках обмена трафиком для анализа и фильтрации трафика внутри страны и линиях связи, пересекающих границу России; обязанность операторов связи вносить их (точки обмена) в единый реестр и использовать исключительно эти точки для обмена информацией; право Роскомнадзора осуществлять «централизованное управление» Рунетом (сторонники закона обосновывают его принятие необходимостью обеспечить безопасность России в случае её отключения от интернета).

В 2018 году Генеральная Ассамблея ООН абсолютным большинством голосов одобрила предложенный Россией проект резолюции «Достижения в сфере информатизации и телекоммуникаций в контексте международной безопасности», в котором содержатся предложения об ответственном поведении государств в киберпространстве.  Затем, 22 декабря 2018 года, первый комитет ООН (по вопросам разоружения и международной безопасности) одобрил российский проект резолюции  «Поощрение ответственного поведения государств в киберпространстве в контексте международной безопасности» (A/73/678), в котором Россия предлагает выработать и принять, включив в международное право, юридически обязывающие правила поведения государств в киберпространстве. При составлении этого документа российские дипломаты во многом опирались на документ ШОС от 2015 года «Правила поведения в области обеспечения межнациональной информационной безопасности». Под дальнейшее развитие этого направления в декабре 2019 года в МИД РФ был создан отдельный департамент. Между тем, следует признать, что пока эти результаты напоминают бесконечный процесс, не заточенный на получение конкретного результата: в российских проектах резолюций содержатся пожелания и декларации (звучащие красиво), а не конкретные механизмы действий в конкретных, реальных ситуациях. Создается впечатление, что США сознательно «пропускают» российские проекты резолюций подобного типа, поскольку уверены, что их тезисы так и останутся «красивыми фразами» о намерениях и никогда не будут реализованы на практике.

Китай в своей стратегии обеспечения кибербезопасности и интернет-суверенитет в целом придерживается стратегии, сходной с российской (не случайно китайский закон о кибербезопасности, вступивший в силу в  2017 году, очень похож «Закон Яровой»), но при этом его действия отличаются большей последовательностью и исключают панические импровизации. Так, изоляцию национального сегмета интернета (в том числе, с помощью «золотых щитов») Китай начал только после того, как создал полный комплект собственных китайских аналогов западных социальных сетей и мессенджеров – ФБ, Твиттера, Гугл. С 1998 г. в рамках общего проекта «электронного правительства» в Китае существует 12 так называемых «золотых проектов», направленных на регулирование интернет-пространства. Информация, прошедшая сквозь «золотой щит», становится суверенной и регулируется исключительно нормами китайского национального законодательства.