Радикальная расстановка сил в Афганистане не может не влиять на военно-политическую обстановку по периметру границ «страны победившего Талибана» (группировка запрещена в РФ). Особенно это касается Таджикистана, отношения которого с соседями по Пянджу остаются крайне напряжёнными. «Территория Афганистана все ещё остается источником распространения современных угроз и вызовов, а наша страна, имеющая протяженную границу с Афганистаном, находится в авангарде сопротивления им», – не преминул напомнить несколько дней назад президент Республики Таджикистан Эмомоли Рахмон в ходе встречи с группой зарубежных послов.

     В силу географических, военно-политических и экономических факторов, внешнеполитическая «многовекторность» официального Душанбе предполагает приоритетное сотрудничество с Москвой и Пекином. В конце октября стало известно о планах строительства китайской стороной базы сил специального назначения МВД Таджикистана в Ваханском ущелье на западе Горно-Бадахшанской автономной области в районе, сопредельном с северо-восточной афганской провинцией Бадахшан и северной провинцией Пакистана Хайбер-Пахтунхва.

     Проект соглашения о строительстве в Ваханском ущелье комплекса объектов из 12 зданий общей площадью 3550 квадратных метров был одобрен нижней палатой парламента Таджикистана 27 октября. «Базу стоимостью 100 миллионов сомони (55 млн. юаней, чуть менее 9 млн. долл. – Прим. ред.) КНР построит для МВД в соответствии с соглашением между министерством внутренних дел Таджикистана и министерством общественной безопасности Китая», – сообщил депутатам первый заместитель министра внутренних дел Абдурахмон Аламшозода. Согласно официальной информации, база будет использоваться группой быстрого реагирования Управления по борьбе с организованной преступностью МВД республики, а «всё оборудование, ввозимое в Таджикистан из Китая при строительстве базы, будет освобождено от уплаты налогов и таможенных пошлин».

     Принятие решения могло быть ускорено на фоне растущей обеспокоенности в связи с ростом исходящих с территории Афганистана террористических угроз. К слову, Пекин не первый год выделяет Душанбе деньги на пограничную безопасность. Так, в 2016 году был выделен грант на строительство трёх комендатур, четырех пограничных застав, четырех пограничных постов и одного учебного центра. В начале того же года открылся построенный при поддержке Китая погранпост «Гулхан» на одном из труднодоступных участков границы в районе Шамсиддина Шохина (бывший Шуроабадский) в Хатлонской области восточнее Куляба. В ноябре 2018 года в столице республики на китайские средства открылся Центр борьбы с терроризмом, экстремизмом и сепаратизмом. В конце октября представители внешнеполитических ведомств договорились о поставке оборудования на пограничные пропускные пункты и о выделении таджикской стороне около 125 млн. долларов на подготовку (разумеется, китайскими специалистами) ТЭО на модернизацию участка 80-километрового участка Калаи-Хумб – Ванч автодороги Душанбе – Хорог – Мургаб – перевал Кульма с выходом на Ташкурган и Кашгар.

    По сведениям местной редакции радио «Свобода» (признано иностранным агентом в РФ), власти Таджикистана одобрили строительство базы у западной оконечности «Ваханского коридора», предложив предоставить Китаю полное право собственности на якобы уже имеющуюся базу (на юго-востоке Мургабского района ГБАО) и отказавшись от любой арендной платы в обмен на военную помощь. Утверждается, что соответствующее предложение было сделано Эмомали Рахмоном побывавшему в июле в Душанбе министру обороны КНР Вэй Фэнхэ.

     Напомним, наличие китайского военного объекта близ самого высокогорного на Памире кишлака Шаймак в Мургабском районе отрицалось и Пекином, и Душанбе. Именно здесь во времена Российской империи и британо-русской «Большой игры» за влияние в регионе капитан Поликарп Кузнецов основал укрепление, известное как Шаджанский пограничный пост (в советское время – Памирский пограничный отряд). Впервые о китайском военном присутствии в этом высокогорном крае, ссылаясь на свидетельства местных жителей, упомянула газета Washington Post в 2019 году. По утверждениям западных источников, на хорошо укрепленной базе размещено до двух рот китайских солдат, форма которых идентична подразделениям, дислоцирующимся в Синьцзяне. Несмотря на предполагаемый секретный характер развёртывания, китайские военнослужащие якобы свободно передвигались по городу Мургаб, делая покупки и пополняя SIM-карты мобильных телефонов.

     По одной из версий близ небольшого участка афгано-китайской границы функционирует «антитеррористический центр» с участием как таджикских, так и китайских военнослужащих. Официально в Пекине отрицают наличие каких-либо военных объектов на территории бывшей советской Средней Азии, как, впрочем, и в Афганистане. Внимание китайцев к разделённому весьма условной таджико-афганской границей «Ваханскому коридору» обусловлено, в первую очередь, задачами борьбы с террористами из «Исламской партии возрождения Туркестана» (запрещена в РФ). Декларируемое талибами отсутствие «общих дел» с уйгурскими сепаратистами в реальности может оказаться иллюзорным по причинам вполне объективного характера (неоднородный характер самого движения, тесные связи его военного крыла с экстремистскими террористическими группировками, действующими в интересах внешних сил и т.д.).

     Кроме того, активно поддерживаемые в Душанбе коммуникационные проекты в рамках инициативы «Один пояс – путь» требуют серьёзных мер по обеспечению их безопасности. В современном мире не так-то много примеров «чистой» благотворительности, так что усиление присутствия Пекина в Центральной Азии с учётом многомиллиардных инвестиций в этот потенциально нестабильный регион выглядит вполне логичным. В любом случае, создаваемая в соответствии с октябрьским соглашением база позволит следить за обстановкой (с помощью беспилотников, средств радиолокационного контроля и пр.) не только в «Ваханским коридоре», но и на севере Афганистана и Пакистана, да и в самом Таджикистане. К примеру, авиабаза Фархор в Хатлонской области в 130 км от Душанбе используется ВВС не только Таджикистана, но и Индии, являясь единственным военным объектом этой традиционно соперничающей с Китаем страны за пределами её государственных границ.

     Здесь уместно вспомнить, что согласно уставу ОДКБ, куда входит и Таджикистан, государства-члены организации вправе размещать на своей территории воинские формирования не входящих в неё государств после предварительных консультаций. В отличие от американцев, по мере активизации работы в Таджикистане китайские дипломаты «проявили исключительную заботу, чтобы заверить Москву в своих мирных и доброжелательных намерениях», признавал научный сотрудник American Foreign Policy Council Стивен Бланк, не исключая трений между Москвой и Пекином в будущем.

      Как отмечает директор Института Дальнего Востока РАН Алексей Маслов, «…необходима совместная защита таджикских границ, границ Центральной Азии от возможного проникновения радикального ислама. Мне представляется, что строительство базы было согласовано с российской стороной. Это совместная база, на которой предстоит размещение и таджикского, и китайского контингентов. Надо также учитывать, что таджикские силовики во многом обучаются российскими специалистами, там есть российские советники».

     Таким образом, опасения относительно возможной российско-китайской «конкуренции» за влияние в Таджикистане едва ли имеют под собой серьёзные основания. Тем более что совместное противостояние террористическим угрозам является одним из приоритетных направлений в рамках деятельность Шанхайской Организации Сотрудничества.