В феврале 2024 года правительства Тайваня и Индии подписали меморандум о взаимопонимании в вопросе поэтапного привлечения на остров индийских трудовых мигрантов.

В условиях нехватки рабочей силы для Тайваня было рациональным решением расширить источники трудовых мигрантов, и выбор пал на индийских рабочих-мигрантов по ряду социально-экономических и политических причин.

Это решение вызвало неоднозначную реакцию в тайваньском обществе, опасающемся, что приезд индийских трудовых мигрантов на Тайвань будет угрожать безопасности, в частности, касающейся тайваньских женщин, так как под влиянием средств массовой информации у тайваньцев сложился негативный образ в отношении индийских мужчин.

Этот страх подогревается навязчивым освещением в СМИ деталей насилия, которому подвергаются женщины-жертвы в Индии, особенно после инцидента в делийском автобусе в 2012 году, когда женщина-стажер подверглась сексуальному насилию. В тайваньском обществе сильны стереотипы, суть которых сводится к примитивной логической формуле: «Индия – страна сексуального насилия, индийские мужчины подозреваются в потенциальном сексуальном насилии, индийские мужчины-мигранты на Тайване будут представлять угрозу для тайваньских женщин», что в корне не соответствует реальному положению дел, но, тем не менее, подогревает протестные настроения.

С точки зрения социологии, сексуальное насилие сильно коррелирует с неравными властными отношениями, то есть агрессор обычно имеет более высокий социальный статус в социальной структуре общества и обладает большей властью по сравнению с жертвой. Такая структура власти достаточно обоснованно объясняет случаи сексуального насилия в Индии, где жертвами часто становятся молодые женщины, находящиеся в неблагоприятном социально-экономическом положении, не имеющие социальной поддержки, или женщины, находящиеся на низшей ступени кастовой системы.

Эта ситуация совершенно не характерна для положения трудовых мигрантов, находящихся в чужой стране, составляющих меньшинство населения, заинтересованных в экономических стимулах и не имеющих правовой и политической поддержки. Объективно говоря, их трудно представить в роли агрессоров, обладающих какой-либо властью.

Проблема здесь скорее заключается в том, что жители Индии и Тайваня не так часто общаются друг с другом, плохо знакомы с обществом, культурой и традициями друг друга. Образ, который сложился у жителей Тайваня и Индии друг о друге, в значительной степени сформирован средствами массовой информации, и властям острова, если они заинтересованы в трудовых мигрантах и хотят избежать негативных эксцессов, необходимо учитывать эту реальность и находить разумные и объективные аргументы в общении с обществом.

Другая особенность заключается в международном аспекте решения Тайваня. Дело в том, что в своем подходе к данному вопросу тайваньские власти исходят из того, что приоритет в отборе индийских мигрантов надо отдать выходцам из семи северо-восточных штатов Индии. Это якобы поможет снять беспокойство общественности, так как представители северо-восточной Индии более «лояльны» из-за культурной близости к Тибету и Бирме, этнического и религиозного сходства с восточноазиатской расой.

Любопытно, что индийское правительство, видимо, также придерживается похожих взглядов и стремится ограничить влияние своего оппонента - КНР в северо-восточных районах страны.  С этой целью туда активно привлекаются для различного вида, в первую очередь сельскохозяйственной, деятельности представители японского и тайваньского бизнеса. В этом контексте отбор рабочих-мигрантов из северо-восточной Индии для трудоустройства на острове является логичным и соответствует интересам Нью-Дели и Тайбэя.

Примечательно, что логика тайваньских властей, объясняющая избирательный подход к отбору индийских трудовых мигрантов, взволновала местные либеральные слои, которые подняли шум в социальных сетях на том основании, что «Тайвань отбирает мигрантов на основе расовой дискриминации». Исторически сложилось так, что Тайвань, не затронутый британским колониальным опытом, имел крайне ограниченное знакомство с народами Южной Азии, особенно по сравнению с Гонконгом и Сингапуром, которые также являются преимущественно китайскими обществами.

Вполне понятно, что тайваньское общество испытывает культурный шок, вызванный внедрением индийской рабочей силы. Состоящее преимущественно из китайских иммигрантов, оно получило возможность взглянуть на себя со стороны, а заодно и проанализировать свои внешние стратегии и «задуматься о себе». По мере того, как население Тайваня сокращается, а число иммигрантов из других стран, приживающихся и интегрирующихся с коренным населением острова, растет, идентичность «тайваньца» объективно будет ассимилировать иные культурные образы.

С другой стороны, по мере того, как все большее число прежде всего представителей молодого поколения Тайваня, начинает соприкасаться с международным миром, международными нормами, понятиями и реалиями, сформированными различными культурными традициями, они поневоле будут воспринимать стандарты и критерии, сложившиеся за пределами острова, которые далеко не всегда будут соответствовать традиционным представлениям материкового Китая.