Для рвущегося к власти в Америке тандема Трамп-Вэнс характерно совпадение по большинству вопросов внутренней и внешней политики.  Особенно это заметно во взглядах на Китай. Это взгляд стрелка, взявшего цель на мушку. Еще в ходе подготовки к предыдущим президентским выборам Дональд Трамп сыпал проклятья в адрес Поднебесной. Но мало кто ждал, что за словом кандидата последуют дела президента.

Однако обычная девальвация предвыборных угроз так и не произошла. Именно Трамп начал против Пекина торговую войну, которая затем превратилась в холодную войну с экономическими, военными, информационными и прочими фронтами. Первые залпы раздались летом 2018 года, когда стало ясно, что на пути достижения цели «Снова сделаем Америку великой!» возникло препятствие размером с Великую Китайскую стену. Си Цзиньпин выдвинул долгосрочный план под названием «Великое возрождение китайской нации». Провозглашенный в конце 2012 года, этот план был утвержден в качестве национального приоритета на 19 съезде Компартии в октябре 2017 года, через 8 месяцев после начале президентства Дональда Трампа.

Отношение 45-го президента, а также его преемника Байдена и всей американской элиты к Китаю можно сравнить с чувствами опытного бегуна-чемпиона, который не привык, чтобы его пытались обогнать. Но неожиданно за спиной раздались явно приближающиеся шаги, а затем кто-то стал дышать в затылок. Так близко не приближались ни японцы, ни русские, которых удалось снять с предыдущих забегов. Удивление, а затем и гнев вызвала личность конкурента -- им оказался Китай, которому долго и снисходительно помогали встать на ноги, обучили приемам победоносного продвижения вперед.

Жители Америки непосредственно соприкоснулись с китайцами во второй половине 19 века. Уничтожив коренное население, американцы искали другие ресурсы дешевой рабочей силы. Сначала завозили рабов из Африки, затем стали «импортировать» сотни тысяч кули, китайских разнорабочих. К 1880 году только в Калифорнии их скопилось более 200 тысяч. Поначалу кули использовали в разгар «золотой лихорадки». Практически рабское положение китайцев ярко описал в своих очерках Джек Лондон. Затем началось не менее прибыльное строительство железных дорог через весь континент. Когда основная работа была сделана, скопления китайцев в «чайна таунах», их непривычные наряды, прически и поведение стали вызывать раздражение. Под предлогом нарушения официального запрета связей китайцев с белыми женщинами прошли погромы. Разновидность расизма под названием «синофобия», ненависть к китайцам, поразила не только низы общества. 6 мая 1882 года Конгресс США принял «Акт об исключении китайцев», который на 10 лет запретил новую иммиграцию, а также натурализацию китайцев, которые уже были постоянными жителями.

В то самое время, когда белая чернь и расисты-политиканы устраивали погромы и издавали дискриминационные законы, дальновидные американцы по-иному глядели на Поднебесную. Одни видели неисчерпаемый источник трудолюбивой рабочей силы, другие – бескрайнее поле деятельности миссионеров, обращение «нехристей» в свою веру.

Америка не «осваивала» Китай мечом и крестом. Она пришла позже португальцев, испанцев, англичан, французов, русских, немцев и японцев. В годы двух Опиумных войн (1842-44 и 1856-60) американцы хотя и приторговывали зельем, но не расстреливали китайские порты, не захватывали или «арендовали» обширные куски Поднебесной. Они просто распространяли на себя плоды побед воинственных конкурентов на основе своей «доктрины открытых дверей». Основу американского присутствия закладывали торговцы и миссионеры. Особой активностью отличались именно «ловцы душ». Они не только несли слово Божье, но также становились учителями и врачами, обучали паству математике, естественным наукам.

Китайцы с благодарностью вспоминают, что нынешний Пекинский университет вырос из основанного американцами в 1862 году «Колледжа переводчиков». Другой столичный университет Цинхуа, который окончил Си Цзиньпин, вырос из «Колледжа Цинхуа». Американская доля компенсации за ущерб от антихристианского «восстания боксеров» (1900 г.) была передана учебному фонду на создание сети школ, институтов, больниц. В 1930 году до 500 тысяч китайцев обучалось в 130 школах и 16 колледжах больших и малых городов Китая. Число больниц достигло 130, кадры для них готовил «Пекинский единый медицинский колледж», который финансировался Фондом Рокфеллера. На деньги Генри Форда в США готовили мастеров и инженеров. К середине 20-х годов в Китае действовали примерно 5000 протестантских миссионеров из США. Многие проводили в Поднебесной всю жизнь, их выросшие в Китае дети нередко становились китаеведами – учеными, дипломатами, разведчиками.

Двойственное отношение к Китаю и китайцам стало фундаментом политики в отношении Поднебесной. До сих пор одни хотят «исключать китайцев». Другие хотят «приручить китайцев». Приход к власти коммунистов в 1949 году означал поражение сторонников «приручения». Обманутые ожидания вызвали вспышку ненависти. Последовали экономическая блокада глобального масштаба, поддержка остатков войск Чан Кайши на Тайване, отказ Пекину в членстве ООН. Ненависть дошла до точки кипения во время Корейской войны (1950-53), когда первое в истории противостояние американцев и китайцев на поле боя закончилось не в пользу «янки». Стремлением не допустить распространение китайского влияния в Азии объяснялась еще одна неудачная для Америки война – Вьетнамская.

Сторонники «приручения Китая» стали «козлами отпущения» за большие и малые поражения. Но их мечта теплилась и неожиданно вспыхнула с новой силой в 1972 году. Опиравшийся на потомков миссионеров Генри Киссинджер устроил встречу в Пекине своего президента Ричарда Никсона с Мао Цзэдуном. «Великий кормчий» не посещал занятия в миссионерских школах в отличие, например, от основателя партии Гоминьдан Сунь Ятсена. Однако еще в пещерах Яньани в 30-40-е годы он поддерживал добрые отношения с наезжавшими в гости американскими журналистами, писательницами, дипломатами и разведчиками. Эти отношения были более масштабными, чем контакты с постоянно находившимися рядом советскими журналистами, врачами и чекистами.

 Но вовсе не личные симпатии привели к решению встретиться с Никсоном и открыть возможность нового этапа отношений с Америкой. Для Мао Цзэдуна, как и всей китайской элиты, был характерен двойственный подход к США: «мстить варварам за былые унижения» или «использовать варваров в интересах Поднебесной». Окончательный выбор в пользу второго варианта был реализован уже после смерти Мао Цзэдуна пришедшим к власти Дэн Сяопином. Ради получения поддержки своей программы восстановления разрушенного «большим скачком» и «культурной революцией» Китая он в 1979 году предложил Вашингтону создать альянс против Советского Союза.  Вскоре в Китай хлынули тысячи бизнесменов и профессоров, которые словом и делом демонстрировали превосходство американской цивилизации. Миллионы китайских студентов получили прививки "американского образа жизни" в заокеанских университетах. Сторонники «приручения» торжествовали, они разработали стратегию «конструктивного вовлечения» Китая не только в подконтрольную США мировую капиталистическую систему, но и вытеснения коммунистических идей.

Сложившиеся между Китаем и Америкой взаимовыгодные отношения устраивали обе стороны и были похожи на удачный «брак по расчету». Он продолжался несколько десятилетий и стал трещать по швам, когда в Вашингтоне с ужасом разглядели подросший плод сожительства. Эффективная модель «социализма с китайской спецификой» с помощью игравшей роль «турбонаддува» западной помощи безжалостно сокращала экономический и технологический разрыв с США. КНР превратилась во вторую экономику мира, обзавелась современным военным и научно- техническим потенциалом. Совокупность дел и слов китайских коммунистов окончательно похоронила стратегию «конструктивного вовлечения» Поднебесной в глобальную либерально-капиталистическую систему. XIX съезд и 2017 год обозначили точку невозврата. Китай из партнера превратился даже не в конкурента, а противника.

Сторонники «исключения» Китая торжествовали. Их разработки были обновлены и положены на стол в Овальном офисе. Президент Трамп обозначил Китай как противника в установочных документах по национальной безопасности. Были введены повышенные тарифы на китайский экспорт. Началось подстрекательство в Синьцзяне, Гонконге, Тайване. Быстро сложился целый букет ненависти. В него входила злоба в отношении успешного экономического конкурента. В него входили обманутые ожидания от «конструктивного вовлечения». В него вошли даже расистские предрассудки. Стал популярным тезис о том, что холодная война против КНР будет не менее, а даже более ожесточённой, чем противостояние с СССР. Ведь в её основе— не только экономика и политика, но также цивилизационные и даже расовые противоречия. Руководительница одного из подразделений Государственного департамента США по фамилии Скиннер заявила, что «холодная война» с Китаем будет похлеще той, что была с Советской Россией. По ее словам, русские, всё-таки, принадлежат к белой расе, исходят из одинаковых с Западом мировоззренческих ценностей. Китайцы же относятся к жёлтой расе, у которой свой набор понятий о добре и зле.

У американской ненависти к китайцам глубокие истоки. Они подпитывались все новыми и новыми мощными притоками, которые заглушали противотечения. Сейчас мы видим материализацию этой ненависти в документах Вашингтона, в реальной политике США в Азии и на всей мировой арене, в предвыборных обещаниях следующей смены хозяев Белого дома.