Новая скоростная железная дорога 1 декабря 2012 года связала Харбин и Далянь, два китайских города, заложенных Россией в 1898 году при строительстве Маньчжурской железной дороги, которая затем вошла в историю под названием КВЖД – Китайско-Восточной железной дороги. Специально построенное для скоростной дороги полотно прошло вдоль трассы южного ответвления КВЖД, названного Южно-Маньчжурской железной дорогой (ЮМЖД). Проектная скорость – 350 километров в час.

Новая дорога длиной 921 километр прошла по самым холодным провинциям КНР – Хэйлунцзян, Цзилинь и Ляонин, где часто случаются снежные бури и холода достигают до 40 градусов мороза. Связанное с немалыми технологическими проблемами строительство осуществлено в рамках провозглашенной в 2007 году стратегической программы «модернизации старой промышленной базы Северо-Востока Китая». Новая линия с 67 парами скоростных экспрессов в день снизит нагрузку на имеющуюся транспортную систему и позволит увеличить грузопоток между центрами химической промышленности Хэйлунцзяна, автомобилестроительного кластера Цзилиня, предприятиями тяжелого машиностроения Ляонина, а также важнейшим морским портом Далянь. Станет комфортабельнее жизнь населения Маньчжурии, как еще называют северо-восточный Китай, расширится поток туристов, повысится инвестиционная привлекательность региона.

Новость из соседнего Китая вряд ли останется незамеченной на нашем Дальнем Востоке. Жителям Хабаровска и Владивостока, которых связывает 732-километровый участок Транссиба, не приходится даже мечтать о скоростном сообщении. Стратегия развития железных дорог до 2030 года такого проекта не содержит, хотя затраты на развитие инфраструктуры Сибири и Дальнего Востока растут довольно быстро и до 2020 года превысят 1,1 триллиона рублей. Что делать в такой ситуации? Можно словами известного анекдота ответить: «Завидовать будем!» Можно подискутировать на тему коварства китайцев, мечтающих поглотить наши пустеющие Сибирь и Дальний Восток. Но можно создать и претворить в жизнь собственную стратегию модернизации отставших регионов, а заодно отбросить комплекс неполноценности в форме мифа о «китайской угрозе» и применить опыт соседей, не раз прибегавших к нашему опыту.

Речь при этом идет не только о строительстве железных дорог и прочих объектов инфраструктуры к востоку от Урала. Ведь магистраль Харбин–Далянь – это важный, но не единственный компонент стратегической программы модернизации Маньчжурии за счет целевых дотаций из государственного бюджета и стимулирования деловой активности через снижение налогов, программы поощрения инвестиций. К середине 80-х годов минувшего века приморские районы восточного Китая с их специальными экономическими зонами и иностранными заводами намного опередили приграничные провинции Северо-Востока, где доминировали устаревшие гиганты государственной промышленности. На выравнивание опасного с многих точек зрения дисбаланса разных регионов страны и были нацелены стратегические программы «открытости приграничных районов» (с 1992 года), «масштабного освоения западной части страны» (с 1999 года) и «модернизации старой промышленной базы Северо-Востока Китая» (с 2007 года).

Вливание нового вина в старые мехи дало поразительные результаты, особенно наглядные в крупных центрах, возникших благодаря русской КВЖД, а также в новых городах на границе с Россией. Харбин, Чанчунь и особенно Далянь превратились в современные мегаполисы с развитой промышленностью, продвинутой наукой, уютными жилыми районами и удобными транспортными системами. Построенный в Чанчуне по лекалам московского Завода имени Сталина (впоследствии – имени Лихачева) Первый автомобильный завод (FAW) стал системообразующим предприятием, выпускающим надежные грузовики, правительственные лимузины и лицензионные легковые машины европейских и японских фирм, создающим филиалы и в России. Заложенный в 1898 году русскими инженерами одновременно с городом Дальний морской порт был реконструирован в годы советско-китайской дружбы, а сейчас обеспечивает грузопоток в 40 миллионов тонн в год. В 6-миллионном городе действуют военные верфи, машиностроительные и иные «советские» предприятия.

Некогда похожий как две капли воды на Хабаровск, город Харбин, также обязанный своим возникновением строительству КВЖД, ныне насчитывает свыше 6 миллионов жителей. Реконструированы и успешно работают 13 крупных предприятий, построенных Советским Союзом, а также десятки новых, современных. Как грибы после благодатного дождя прямо на границе с Россией выросли города Хэйхэ, Суйфэньхэ, Маньчжоули. Еще недавно Богом забытые поселки или перевалочные станции, они теперь насчитывают сотни тысяч горожан, гордятся многоэтажными зданиями, комфортабельным жильем, богатыми торговыми центрами. У них тоже русские корни, их жители не стыдятся употреблять русские слова, есть русский «халеба» и закусывать «водэкэ» солеными огурцами. Мощным стимулом развития пограничных чудо-городов стала торговля с сопредельными российскими территориями, но они вряд ли достигли бы нынешнего процветания без крупных централизованных субсидий и всевозможных льгот.

Наличие или отсутствие работоспособной стратегии развития играет решающую роль в судьбе удаленных от точек роста территорий. Это доказывает и недавнее прошлое китайского Северо-Востока, и нынешнее прискорбное состояние наших Сибири и Дальнего Востока. Вот почему провозглашение президентом Путиным «разворота на Восток», создание небывалого Министерства по развитию Дальнего Востока, серьезные политические и финансовые решения последних месяцев вызывают оптимизм в одних слоях нашего общества и, мягко говоря, озабоченность в других.

Будем продолжать топтаться у захлопнутых перед нами дверей в ветшающую Европу или распахнем собственную, хотя и с проржавевшим замком, калитку, которая ведет в поднимающийся Азиатско-Тихоокеанский регион? Как расставим приоритеты в развитии России, куда направим финансовые и людские потоки, с кем и против кого дружить в международных делах? Ответы на эти вопросы пока не даны, и потому полемика становится все более острой. «Китаескептики» не теряют времени. Еще весной группа авторов «Стратегии-2020», предложенной новому-старому президенту России в качестве долгосрочной программы, назвала Китай главной угрозой национальной безопасности. Из недавних же публикаций «китаескептиков» выделяется статья «Континент Сибирь» в «Независимой газете».

Трудно не согласиться с такими авторами, которые видят причины отставания восточных земель в традиционной «колониальной парадигме». Не стану оспаривать и тезис о возможности их успешного развития только «на пути индустриализации и нового научно-технологического развития». Зато мне видится, их же словами, «экономически неэффективным и политически опасным» утверждение о том, что «на пути индустриализации и нового научно-технологического развития Китай может оказаться нашим конкурентом», а «основными союзниками России по освоению и развитию Сибири должны скорее стать Южная Корея, Япония и США».

При любых темпах развития Сибирь в обозримом будущем вряд ли сможет конкурировать даже с сопредельными – все еще отстающими – провинциями Китая. Что уж говорить о ставших «мастерской мира» приморских областях Поднебесной. А вот помочь нашим восточным землям Китай и может, и хочет. Может, потому что располагает проверенным практикой опытом ускоренного развития отставших регионов через упомянутые выше стратегические программы развития. Может, потому что располагает огромными капиталами и вполне современными промышленными и сельскохозяйственными технологиями (китайские скоростные поезда, например, движутся гораздо быстрее японских, французских или германских). Хочет, потому что, как и любая экономически развитая страна, нуждается в расширении рынков сбыта товаров и капитала, стабильных поставках сырья по оптимальным логистическим схемам. Хочет, потому что Пекин реализует стратегическую установку «богатые соседи – мирная граница» в отношении сопредельных государств. Наконец, хочет, потому что испытывает растущее давление США, «назначивших» год назад Китай своим главным оппонентом в рамках стратегии «поворот к Азии» (Pivot to Asia). Важной частью этой стратегии является ограничение доступа Китая к источникам сырья в Африке, на Ближнем Востоке и Центральной Азии, создание угроз на морских путях, по которым проходит около 80 процентов китайского экспорта.

Очевидно, что в таких условиях дополнительную ценность приобретает стратегическое партнерство Китая с Россией. Наша страна, в отличие от упомянутых в статье Южной Кореи и Японии, обладает полным суверенитетом. Она не станет прислушиваться к «советам» из Вашингтона и будет взаимодействовать с Китаем в той мере, в какой это соответствует ее национальным интересам. «Особые отношения» Токио и Сеула с Вашингтоном, кстати, в той же степени ограничивают их возможности по части освоения и развития Сибири. Возможна благосклонность американцев к точечным проектам, которые свяжут природные ресурсы Сибири и Дальнего Востока с рынками в Японии, Южной Корее и самих Штатах, чтобы предотвратить их подключение к китайскому рынку. Возможно одобрение и таких политически окрашенных проектов, как, например, налаживание железнодорожного сообщения через Северную Корею.

Но наращивание экономического – а следовательно, и военного – потенциала России в ее восточной части вряд ли отвечает долгосрочным интересам американского истеблишмента, который вслед за лидером республиканцев на минувших президентских выборах по-прежнему рассматривает Россию как «стратегического противника номер один». Не допустить синергии развития России и Китая, разобщить, а еще лучше – стравить их и подвести к грани вражды – что может быть лучше для надорвавшегося в роли мирового жандарма Вашингтона, начинающего делегировать своим союзникам войны против неугодных стран, от Ливии до Сирии? Да и войны ведь необязательно принимают формы боевых действий, а участие в них вассалов необязательно преду¬сматривает посылку «ограниченных контингентов» в состав коалиции.

Весьма поучительная история приключилась в Восточной Азии в начале 40-х годов прошлого века. Опасаясь дальнейшего усиления Японии, захватившей к тому времени всю Корею, Северо-Восток и Север Китая, поставившей под свой контроль его главные железные дороги и самые развитые приморские районы, США придумали хитроумный план. Вашингтон убедил Великобританию, Австралию и правительство в изгнании оккупированной немцами Голландии (оно все еще распоряжалось колониями Ост-Индии – нынешней Индонезии) подписать договор об эмбарго на поставки в Японию стратегического сырья, в первую очередь нефти, каучука, железной руды и стали. Это был тяжелый удар по Стране Восходящего солнца, на 80 процентов зависевшей от импорта нефти из Юго-Восточной Азии. Командование Императорского флота проинформировало правительство, что через несколько месяцев действия ВМФ будут парализованы. Кабинет министров расценил эмбарго как акт агрессии, способный привести страну к экономическому краху, и распорядился срочно начать разработку «южного плана» с целью заполучить источники сырья в британской Малайе и голландской Ост-Индии.

Одновременно был разработан «восточный план» устрашения США, стоявших за торговым эмбарго. 7 декабря 1941 года последовала атака на Пёрл-Харбор, в течение нескольких недель пали Гонконг и Сингапур, где в плен к 35 тысячам японцев попали 130 тысяч англичан. Около месяца сопротивлялись голландцы на Бали и Тиморе, потом капитулировали гарнизоны на Яве и Суматре. Американская колония Филиппины была полностью покорена к 8 мая 1942 года. Таиланд после длившегося 24 часа сопротивления перешел на сторону Японии. Англичане потеряли свои лучшие линкоры «Принц Уэльский» и «Рипалс», их выбили из Бирмы, Малайи, и только сезон штормов помешал десантной операции в Индии и на Цейлоне. Свою цену заплатила Австралия – в феврале ее города бомбили японские самолеты. Был утрачен контроль над Новой Гвинеей.

Проводить исторические параллели – дело рискованное. Но факт остается фактом. Вашингтон явно ведет дело к созданию антикитайских экономических блоков. Главная надежда на Транстихоокеанский торговый пакт (TTP), куда демонстративно не пригласили войти Поднебесную. Первый же визит переизбранного на новый срок президента Обамы был нанесен в Камбоджу, где проходил Восточноазиатский саммит, на котором он без большого успеха продвигал идею ТТР. Осенний визит госсекретаря Клинтон в Африку был посвящен попыткам оттеснить Китай от источников сырья в странах Черного континента. Активность США в странах Центральной Азии после обещанного ухода из Афганистана, как ожидается, будет нацелена на ослабление их связей с Китаем, в первую очередь – на сокращение поставок нефти, газа, редких металлов. В таких условиях решение Москвы отодвинуть Китай от участия в развитии Сибири и Дальнего Востока и тем самым лишить его возможности расширять закупки нефти, газа, леса и других товаров было бы воспринято в Пекине как недружественный шаг, противоречащий духу и букве отношений стратегического партнерства.

Возможное ужесточение китайско-американской конфронтации создало бы угрозу Сибири и Дальнему Востоку, причем с обеих сторон. Не забудем, что у американцев есть свои виды на эти земли и их недра. В США публикуются статьи о «нерациональности использования русскими Сибири» и о том, что «богатства Сибири должны принадлежать всему человечеству». Не секрет, что и в Китае, несмотря на недавнее окончательное урегулирование пограничного вопроса, распространены представления об «исторической несправедливости захвата Российской империей китайских земель на Дальнем Востоке».

Китайские политологи рассказывали мне, например, о неопубликованном высказывании Дэн Сяопина. Он заявил, что из всех империалистических держав, рвавших Китай на куски в ХIХ–ХХ веках, самый большой ущерб нанесла Япония, а больше всего захватила Россия. Материализацию призраков прошлого мы недавно видели на примере спора Китая и Японии из-за островов Дяоюйдао (Сенкаку), попавших под контроль Токио в 1894 году. Стоит ли нам провоцировать повышение интереса «китайской общественности» к истории продвижения России на Дальний Восток – истории, в которой было немало горьких для Китая страниц?

Безусловно, любой перекос – будь то в китайскую или любую иную сторону – чреват экономическими и политическими рисками. Поэтому активное участие в развитии нашего Востока Южной Кореи, Японии и США, равно как и Индии, Тайваня, Сингапура, Малайзии, других стран и регионов, крайне желательно. Но надежда компенсировать возможный китайский вклад за счет США и их восточных союзников гарантирует нам те же последствия, что и нынешняя чрезмерная зависимость от союзников западных. Прозападная ориентация и многочисленные уступки Москвы так и не дали ощутимых плодов ни для индустриализации, ни для нового научно-технологического развития. Вместо этого мы видим выдавливание российского бизнеса, захват наших традиционных сфер влияния, поощрение антирусских настроений и нарушение прав поселившихся в Западной Европе граждан России.

«Геополитическое позиционирование Сибири», о котором пишут авторы статьи, действительно очень важно сейчас, на старте ее нового освоения. Поэтому России ни в коем случае нельзя позволить использовать себя для замыкания того, что эти авторы называют «Северным кольцом» – «союзом современных демократических рыночных стран: от Европы через Россию и Японию к Соединенным Штатам». По существу предлагается новый политический – а следовательно, и военный – блок, в котором наша страна играла бы второстепенную роль в руководстве и первостепенную – в принятии на себя всех издержек подобной интеграции.

Нынешнее смятение умов по поводу желательности приоритетного развития Сибири и Дальнего Востока – развития, инициированного национальным лидером, автором стратегии «разворота на Восток», рассуждения о «сепаратизме» жителей восточных земель России и споры о главных союзниках России на Тихом океане совпадают с дискуссиями, которые происходили в Российской империи более века назад. Начатое императором Александром III закрепление России на дальневосточных рубежах, планы строительства Транссибирской магистрали, освоения новых земель, мягко говоря, не вызывали энтузиазма ни среди искавшей в Европе эталоны демократии либеральной публики, ни среди придворных кругов, связанных с Западом кровными и коррупционными узами.

То, что мы сейчас называем информационной поддержкой новой восточной политики Александра III, стало одной из главных целей знаменитого морского путешествия в 1890–1891 годах цесаревича Николая Александровича, будущего императора Николая II, в Египет, Индию, Китай и Японию с возвращением по суше из Владивостока в Оренбург. Спутник цесаревича, востоковед князь Эспер Ухтомский в своей книге «Путешествие на Восток Его Императорского Высочества Государя Наследника Цесаревича», очень популярной в России и переведенной на европейские языки, так писал о поставленной Александром III цели «кругоазиатского» вояжа: «Передать сибирякам попечительно-творческие мысли Его о необходимости пробуждения восточных окраин, озарить тамошнюю тусклую и однозвучную жизнь от всего сердца идущими приветом и лаской. Факт августейшего проезда из Приморской области на Оренбург должен оставить и без сомнения оставит неизгладимый след на поверхности местного строя и быта, доказав, во-первых (вопреки нелепым толкам о проникающем их “опасном” сепаратизме), неразрывную духовную связь между туземным населением и Императорским домом, а кроме того вынуждая столичные сферы иными глазами посмотреть на сравнительно обездоленный крайний Восток, откуда мы вправе ожидать и наверное дождемся в непродолжительном времени мощного движения вперед по пути конечного утверждения русского главенства в Азии. Великая Сибирь – наш авангард; ее исполненные неколебимого мужества и упорства закаленные среди изменчивой природы сыны – “младшего цикла богатыри”, воочию воплотившие и воплощающие в народную жизнь прямодушно-простые и единственно правильные государственные взгляды Допетровской Руси на инородческие миры, на задачи пламеневших рвением святителей и радевших о национальной чести воевод, на призвание каждого верноподданного стоять на полуневедомых рубежах Отчизны во всеоружии гуманного и в то же время твердого патриотического настроения. Оттого-то лица вроде Муравьева-Амурского, которые по европейскую сторону Урала не смогли бы проявить достаточно гражданской доблести и политической предприимчивости <…> светлеют сознанием и волей, с восторгом проникаются творческими замыслами о неизбежно-естественном развитии и расширении наших восточных окраин. <…> Это как бы само собой навеял главному начальству своему молчаливо-вдумчивый сибиряк, это тени ищущей моря и гор легендарной вольницы осенили своими крылами заветные мечты нашей исторической идеи. Это заговорила в сердцах сквозь грубую корку чисто западных предубеждений и предрассудков старая “сибирская” удаль новгородцев и пермяков, издавна считавших смежную нам Азию чем-то “исконно нашим”».

Проехав за время девятимесячного странствия по доброй дюжине стран Востока, ощутив их волнующую экзотику и осознав безграничные возможности взаимодействия России с Азией, ставший вскоре императором Николай увлекся идеей «азийства», которую сформулировал Ухтомский – предшественник евразийцев XX века. Цесаревич заложил во Владивостоке первый камень Транссибирской магистрали, а позже поручил Ухтомскому возглавить Русско-Китайский банк, созданный для финансирования Маньчжурской железной дороги, и правление самой МЖД. Николай II поддерживал сибирские и дальневосточные проекты Сергея Витте и Петра Столыпина, активно вел официальную и тайную дипломатию с Китаем, поощряя его стремление сопротивляться натиску Японии. Коррумпированность придворных и высших чиновников, ошибки дипломатов и военных, интриги Англии, Японии, Германии и других стран-конкурентов в конечном итоге привели к несчастной русско-японской войне 1904–1905 годов, которая приостановила российский «натиск на Восток» и в конечном итоге привела к краху Российской империи.

В советскую эпоху ценой огромных усилий местных жителей, миллионов вольных и невольных переселенцев, за счет энтузиазма комсомольцев, мужества защитников восточных рубежей Дальний Восток получил второе дыхание. Была создана мощная промышленная база, развивалась транспортная сеть, росла численность населения.

В последние два-три десятилетия Сибирь и Дальний Восток утратили инерцию развития, превратились в депрессивную зону. Сейчас появился шанс на третье дыхание наших восточных земель. «Разворот на Восток» инициирован и поддерживается в Кремле, эта стратегия вполне может стать новой национальной идеей. Опросы общественного мнения показывают, что более трети жителей европейской части России готовы переехать на Восток, если там начнется реализация крупномасштабного нацпроекта и будут высокие зарплаты и возможность покупки жилья. Хорошие перспективы открывает перемещение центра мировой экономики и политики в Азиатско-Тихоокеанский регион. Мы будем становиться все более востребованным партнером и в торгово-экономическом взаимодействии, и во внешнеполитических делах. Еще нам повезло с соседом – сопредельный Китай является не меньшим ресурсом развития Сибири и Дальнего Востока, чем их неисчерпаемые природные богатства. Главное – не утратить оптимизма и не совершать необратимых ошибок.

Источник: альманах «Развитие и экономика»