Дмитрий Косырев, политический обозреватель МИА "Россия сегодня"

В трех больших державах одновременно происходит нечто предельно важное для будущего всего мира: поиск цели, направления движения в то будущее, которое нужно нации в целом. Эти три державы — Индия, Китай, Россия. Перечисление идет не только в алфавитом порядке, а еще и в хронологическом. То есть в Индии этот процесс сейчас в разгаре, в Китае мы услышим много интересного об "образе будущего" на 19-м партийном съезде на следующей неделе, в России предстоит президентская кампания, и разговор будет о том же.

Смотреть видео на языке хинди — не самое увлекательное занятие. Но по первым же кадрам заметно, как толпа на площади или делегаты более формального собрания реагируют на выступления премьер-министра Нарендры Моди. Да и то, как он говорит, ясно показывает: происходит что-то важное.

Разъясняем: это Моди защищается. Три года его правления шли слишком хорошо, экономика сделала невиданный прыжок. Но при первых же надломах графиков оппозиция напала на Моди, умело создавая образ "Акелы, который промахнулся". Сторонники премьера упрекают его в том, что он давно не объяснял людям, что делает власть, и зачем делает. Моди все понял и выступает теперь постоянно.

Он говорит о том, что снижается бюджетный дефицит (это интересно экономистам). О растущих воздушных и автомобильных перевозках, а также росте спроса на мобильные телефоны (опять экономика для экономистов). Но больше — о том, что его правительство ведет страну в какую-то совсем другую, не ту, что раньше, "лигу" на международной арене. И делает это, в том числе снижая цены на лекарства в правительственных больницах или открывая шесть тысяч бюджетных мест для студентов-медиков. Это более конкретно и понятно людям.

Здесь мы видим очень важный "эффект оптимизма" для управления страной. За эту штуку американец Ричард Талер только что получил Нобелевскую премию по экономике. Он работает в сфере "поведенческой экономики", изучает, как предприниматель принимает решение инвестировать или, наоборот, подождать: если впереди светлое будущее, он более склонен рисковать деньгами. И тогда оно действительно наступает.

Моди хочет, чтобы индийцы верили, что его правительство успешно строит это будущее. Это не совсем та экономика, которая выражается цифрами ВВП или графиками. Это, скажем так, человеческая экономика. А она сейчас в Индии строится на убеждении критической массы людей в том, что и вправду происходит рывок в будущее — во всех смыслах. Готовятся, спорят об образе этого будущего. Вплоть до такого вопроса: что значит "быть индийцем"?

Да, и на такую тему идет постоянная дискуссия. Вот один из авторов замечает: это сейчас главный политический вызов для нации — понять, что такое "индийскость". Споры идут о том, можно ли считать индийским Тадж-Махал, если его построил мусульманский правитель; как сочетается "индийскость" с современностью, в частности с английским языком; и дальше автор попросту описывает все остальные темы, по которым идет спор. Все с нуля и все — ради уверенного движения в будущее.

Ситуация в Китае примерно такая же, с поправкой на большую закрытость тамошнего общества и общекитайскую любовь к формальным процедурам. В частности, споры на тему "куда идем" не просто приурочиваются к очередному партийному съезду, а обязательны в период до него. На съезде, до которого осталось полторы недели, итоги спора будут зафиксированы в виде лозунгов, а пока перекличка дискутантов лишь нарастает.

И выясняется, что сегодня китайцев волнует, например, в чем суть антикоррупционной кампании. Да, она стала популярна у избирателя и очень непопулярна среди элит, но что в итоге получается — власть, опирающаяся на народ вопреки элитам?

Так ведь очень похожий спор идет и в Индии. Темпы экономического роста там споткнулись, когда правительство попыталось изъять наличность из экономики и ввело новые финансовые правила. То есть ломаются надоевшие большинству населения традиции, когда ассигнация помогала решать мелкие проблемы. И многим очень хочется все это разорительное старье поломать. Вопрос лишь в том, какой "новой Индией" будет заменена старая.

В академических кругах (в данном случае китайских) идет вот еще какой разговор: об отличии китайского общества от западного. Запад совершил переход к современному обществу от традиционного в три долгих стадии: эпохи Возрождения, Реформации и Революции (кстати, очень необычный взгляд на вещи). Осовременились и начали нести свой опыт во внешний мир, называя это глобализацией. Но Китай, утверждает китайский политолог, оказался единственным незападным обществом, которое проделало тот же путь, что и Запад, да еще и очень быстро. Но по-своему. И что с этим делать?

Вообще-то вопрос ничуть не хуже, чем "что значит быть индийцем". Два громадных общества с древними цивилизациями идут — или хотят идти — к чему-то, у чего еще нет имени. Зато есть желание это "нечто" себе представить и к нему двигаться.

В любых обществах мысли такие зреют постоянно, но они активизируются вокруг каких-то событий. В Индии дискуссия оживилась на фоне борьбы с оппозицией, в Китае — по поводу съезда, а в России, вне всяких сомнений, "образ будущего" окажется главным героем предвыборной президентской кампании 2018 года.

Кампания еще всерьез и не начиналась. Но мы уже вполне можем задумываться вот над какими моментами: а насколько похожим окажется "образ будущего" у нас с индийцами и китайцами? Это три разных образа или он будет один и фактически одинаковый для всех?

А также в каких еще больших державах идет создание образа светлого будущего? В США или Великобритании? Там обратная картина: против "светлого будущего", навязывавшегося глобалистами, выступила очень большая часть населения. В Европе в целом? Не смешно: там продолжается движение, по сути, любительских "альтернативных правых" групп к власти, на смену привычным партиям. А вот что они за идеи несут, пока неясно. Можно, конечно, применить и французскую методику — быстро создать "альтернативную глобалистскую" партию из ничего. Но в любом случае на Западе мы видим скорее отрицание непонравившегося будущего. А вот обратный процесс — попытка создать будущее нужное — идет совсем не на Западе. А в Индии, Китае и России.