В конце прошлого года политики, и эксперты заговорили о новом «треугольнике», который могли бы образовать Россия, Китай и Иран. Впервые публично об этом в декабре заявил постпред России при международных организациях в Вене Михаил Ульянов. Он, в частности, написал в Twitter, что после проведения консультаций по вопросам, представляющим взаимный интерес, Москва, Пекин и Тегеран стали новым «треугольником» в многосторонней международной дипломатии. По мнению Ульянова, данный формат можно с легкостью расширить, поскольку многие государства выступают «против попыток сохранить односторонний мир любой ценой».

Сразу отметим, что речь, видимо, не идет о каком-либо военно-политическом союзе трех стран. Скорее, этот «треугольник» можно назвать некоей особой формой объединения между Россией, Китаем и Ираном. В первую очередь по той причине, что Пекин неоднократно заявлял: Китай не будет вступать ни в какие блоки, поскольку это автоматически подразумевает тесное военное сотрудничество и определенные обязательство друг перед другом. Как это, например, записано в 5-й статье Устава Североатлантического договора, обязывающей в случае нападения на одного из членов НАТО вступиться за него другим странам-участникам альянса.

Да, признаем, что пока идея создания «треугольника» Россия – Китай – Иран только обсуждается и речь не идет о том, что уже завтра такое объединение будет оформлено юридически и реально начнет функционировать. По образцу БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай, ЮАР) или Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), куда входят девять государств Евразии, в том числе Россия, Китай и Иран.

Надо полагать, поскольку идею создания «треугольника» впервые озвучил российский дипломат, инициатором этой интересной дипломатическо-геометрической конструкции стала именно Россия. Представляется, что процесс создания такого объединения не только логичный, но в какой-то мере необратимый. Ведь Москва, Пекин и Тегеран поддерживают тесные отношения друг с другом и по большинству вопросов (начиная с противостояния гегемонии США в мире и заканчивая необходимостью установления стабильности в Афганистане) активно сотрудничают не только на словах, но и на деле. Но насколько вероятен переход этого сотрудничества именно в формат «треугольника», и насколько каждой из стран выгоден этот формат?

Как полагают некоторые эксперты, образование такого «треугольника» в первую очередь выгодно Ирану. Достаточно вспомнить, что в 2020 году Иран заключил с Китаем «сделку века», в рамках которой он в обмен на свою нефть и иные формы сотрудничества получит от Пекина инвестиций почти $400 млрд, что пробивает серьезную брешь в западном санкционном режиме против Тегерана.

Правда, иранцы хотят не только торгово-экономических связей с КНР, но и военно-политического сотрудничества с Пекином. Кроме того, Иран добивается более тесного вовлечения России и Китая в решение иранских проблем. Считается, например, что подключение Китая к действиям России в той же Сирии серьезно усилит иранские позиции в данной стране. Ведь не секрет, что эта страна играет ключевое значение для обеспечения безопасности Ирана.

Судя по всему, в укреплении сотрудничества с Ираном заинтересована и Москва. До недавних пор Россия в основном предпочитала двусторонние отношения с разными странами, выстраивая их на долговременной основе. Однако после начала Москвой 24 февраля специальной военной операции (СВО) на Украине, консолидированное групповое противостояние с Россией со стороны НАТО во главе с США изменило «правила игры» на международной арене. По этой причине Москва изменила тактику и предпринимает попытки выстраивать союзы и блоки.

Подтверждением тому могут служить многочисленные заявления российских официальных лиц как на международных, так и внутренних площадках о том, что Москва видит свою нынешнюю схватку с Западом как часть глобальной антиколониальной борьбы. А значит, приветствует подключение к этой схватке всех тех, кому тоже не нравится современный западный неоколониализм и установленный США миропорядок. Правда, здесь стоит отметить, что Москва, да и Пекин, в то же время не хотят создавать у друзей и партнеров в арабском мире впечатление того, что они входят в союз с Ираном против их региональных, т.е. арабских противников.

А вот с Китаем не все так просто. С одной стороны, Пекин должен быть заинтересован в участии в этом процессе рука об руку с другими суверенными игроками. Совершенно очевидно, что Китай в одиночку не сможет противостоять США и НАТО, а он, вне всякого сомнения, «следующий» после России в этом глобальном противостоянии. Ситуативно КНР уже сближается с Россией в военном плане. В качестве подтверждения этого тезиса можно, например, привести совместное патрулирование над Японским и Восточно-Китайским морями в ноябре прошлого года российскими бомбардировщиками Ту-95 и китайскими самолетами H-6K или декабрьские российско-китайские военно-морские учения в Восточно-Китайском море.

В то же время Китай является в этой концепции довольно-таки слабым звеном, поскольку китайское руководство всячески стремится избежать конфликта с Западом даже ценой потери репутации глобального игрока. Слишком осторожная позиция КНР вдохновляет США и Великобританию играть все жестче. Пока что на эту жесткость Си Цзиньпин никак особо не отвечает. Китайские элиты рассматривают Россию и Иран как перспективных, но чрезмерно смелых партнеров, вошедших в уже открытый конфликт с Западом. И солидаризироваться с ними в рамках каких-то антизападных союзов (а «треугольник» будет рассматриваться в мире именно таковым) Пекин на сегодняшний день не готов.

Возможно, именно по этой причине формат «треугольника» пока не рассматривается сторонами как что-то приоритетное, без чего сейчас нельзя прожить. Да, сближение России, Китая и Ирана происходит, что особенно заметно в последнее время. Да, политические взгляды почти полностью совпадают. Но в любом случае Москва, Пекин и Тегеран на данном этапе все же будут отдавать приоритет двусторонним отношениям, а также многосторонним – в более широких форматах. Таким, как упомянутые выше ШОС и БРИКС, куда Иран сейчас также стремится вступить.

Если же говорить о перспективе (например, когда китайцы поймут, что серьезной схватки избежать никак не получится), то «треугольник» вполне может состояться. Причем он сразу же может превратиться во что-то более широкое и эффективное. Ведь в рамках концепции многополярного мира и того уровня сотрудничества, который хочет получить Москва, «треугольник» как раз не является самой устойчивой фигурой.

И все же идея создания «треугольника» Россия–Китай–Иран представляется заманчивой, поскольку его вершинами могут стать три сверхдержавы или две с половиной сверхдержавы (где третья сторона, слишком сильная для статуса региональной державы и слишком слабая для статуса сверхдержавы, их балансировала бы). Однако в случае, если сильные региональные державы объединяются для решения глобальных проблем, «треугольник» будет неизбежно расширяться за счет присоединения других амбициозных «вершин» из числа региональных игроков.