Недавний саммит G20 в Индии прошел без участия лидеров России и Китая. Владимир Путин отправил в Дели вместо себя главу МИД РФ Сергея Лаврова, а Си Цзиньпин - премьера Госсовета КНР Ли Цяна. Отсутствие российского президента было ожидаемым, а то, что Си Цзиньпин впервые пропустил саммит G20 и Пекин не дал никаких объяснений по поводу его неучастия, стало предметом бурных обсуждений. 

США, которые открыто подталкивают Индию к конфликту с Китаем, приложили огромные усилия, чтобы раздуть по этому поводу «разногласия» между Дели и Пекином. Иные эксперты увидели в этом демонстрацию китайским лидером поддержки российского коллеги и прочности связей с Москвой. Индийская сторона предпочла не зацикливаться на домыслах об уровне представительства участников встречи. Министр иностранных дел Джайшанкар заявил, что основное внимание следует уделять позициям стран по ключевым вопросам. 

С ним можно согласиться в том, что отсутствие Си Цзиньпина не оказало заметного влияния на исход саммита, ибо декларация, обнародованная по его итогам, в основном была согласована в период подготовки форума. Тем не менее несмотря на то, что Дели неоднократно заявлял, что саммит не является местом геополитической конкуренции, есть основания полагать, что отсутствие Си все же сигнализирует о растущем охлаждении отношений между Индией и Китаем. В контексте сложных отношений между лидерами двух стран возникает вопрос: возможен ли конфликт между Дели и Пекином и насколько прочен союз Индии и Китая в Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) и БРИКС. 

Накануне саммита Дели по дипломатическим каналам выразил Пекину протест по поводу опубликованной «стандартной карты» Китая 2023 г., в которой обозначены претензии на территорию Индии. Давний территориальный спор о принадлежности почти 60 тысяч кв. км территории   в северо-восточном штате Аруначал-Прадеш, а также на севере Кашмира, обострился в 2020 г. и остается нерешенным до сих пор. Это представляет собой серьезную политическую проблему для Нарендры Моди, который позиционирует себя как сильного лидера, не идущего на компромиссы в вопросах территориальной целостности. 

Речь не идет о вооруженном противостоянии. Дели имеет ограниченные возможности против превосходящего в военном и экономическом отношении Пекина. Международный валютный фонд прогнозирует, что в 2023 г. на его долю будет приходиться 35% мирового роста, а на Индию - 15%. Не удивительно, что опасения перед вступлением в любую военную конфронтацию остаются решающими факторами индийской стратегии в отношении Пекина.  С другой стороны, осознание того, что Индия может потерпеть неудачу в случае войны, подталкивает правительство Моди к новым шагам по расширению американо-индийского оборонного партнерства. 

Индия недавно присоединилась к антикитайскому альянсу под названием «Четырехсторонний диалог по безопасности» (Quad group of nations, QUAD) вместе с США, Австралией и Японией, которые намерены сдерживать китайское влияние в Индо-Тихоокеанском регионе. Присоединение к QUAD усугубило нынешние проблемы Индии с Китаем. Чтобы успокоить Пекин, министр иностранных дел Индии Джайшанкар неоднократно подчеркивал, что этот альянс не является азиатским НАТО. В ответ китайцы перечисляют длинный список последних шагов Дели с целями углубления оборонных связей с Америкой. 

США и Индия создали каналы обмена разведданными и регулярно проводят военные учения для отработки вопросов оперативной совместимости. Вашингтон поддержал Индию во всех недавних пограничных кризисах с Китаем и Пакистаном. В этом году в ходе визита Моди в Вашингтон Индия и США заключили крупную сделку по производству авиадвигателей General Electric в Индии, включающей в себя предоставление сложных технологий, которые никогда не были переданы даже американским союзникам, что может связать оборонную промышленность двух стран на долгие годы. 

Индия прибегает и к другим путям, чтобы конкурировать с китайским доминированием в регионе. В экономической политике правительство Моди поощряет отечественные компании искать альтернативы китайскому импорту. Но многие эксперты считают, что для того, чтобы значительно сократить китайский импорт Индии потребуется время, вероятно, измеряемое десятилетиями, а не годами. Это касается и финансовой зависимости, о чем можно судить по особенно тесному сотрудничеству Индии с «Азиатским банком инфраструктуры и инвестиций» и «Новым банком развития», находящимися под контролем Китая. 

Что касается китайского проекта «Новый Шелковый Путь», то его тоже оценивают, как фактор геополитической конкуренции между Дели и Пекином. На полях саммита Индия США, Объединенные Арабские Эмираты (ОАЭ), Саудовская Аравия и Евросоюз договорились о создании транспортно-экономического коридора, соединяющего Южную Азию с монархиями Персидского залива и европейскими странами. Стороны подписали соответствующий меморандум о взаимопонимании, получивший название «Коридор Индия – Ближний Восток – Европа» (IMEC). Высказываются предположения, что это могло быть основной причиной отсутствия китайского лидера на саммите. 

Однако это не первый крупный проект, который США одобряют с целью изменить глобальную связь таким образом, чтобы это принесло пользу Вашингтону и сдерживало продвижение Китая на Ближнем Востоке и в Южной Азии. Уместно напомнить, что за всё время существования G20 в этом формате не было принято ни одного решения, которое в последующем воплотилось в жизнь. Вполне вероятно, что и эта инициатива останется на бумаге. 

Тем не менее, страны Ближнего Востока видят в IMEC свои интересы. К примеру, Саудовская Аравия и ОАЭ рассматривают эту инициативу не как антикитайский проект, а, скорее, как шаг, который поможет им экономически и инфраструктурно занять лучшее положение в меняющихся глобальных связях, процессе, который усугубился после конфликта на Украине.

Решение присоединиться к коридору последовало за недавним приглашением этих стран для вступления в БРИКС, еще одной мере по построению многополярного порядка. Исключительная зависимость от Китая в монархиях Персидского залива никогда не обсуждалась, аналогичный подход сохраняется и в отношениях с США. 

В целом текущую политику Дели в отношении Пекина можно охарактеризовать как балансирование между Китаем и США.  В отношении основных партнеров и в большинстве проблемных областей позиция правительства Моди приобрела отчетливый националистический тон, но остается по существу схожей с политикой предыдущих администраций.