Проблема обеспечения стран Центральной Азии (ЦА) водой стара как мир, но в последние годы она заметно обострилась. Уже сейчас, не имеют доступа к безопасной питьевой воде около 15% населения ЦА, не говоря уже о ситуации с водой, используемой для полива. При сохранении существующей тенденции к 2040-у году водный дефицит может приобрести катастрофический характер.

Причин водного дефицита несколько, и они хорошо известны и изучены. Во-первых, в странах ЦА наблюдается значительный рост численности населения. Если к моменту распада Советского Союза там проживало около 50 млн человек, то сейчас – более 75 млн, а к середине века прогнозируется преодоление 100 миллионной отметки. К примеру, Узбекистан в этом году стал второй по численности населения страной (36 млн человек) среди всех бывших советских республик. При этом наблюдается опережающий рост городского населения, что связано с развитием промышленности и других высокотехнологичных отраслей экономики. Так, численность Астаны за годы независимости выросла в четыре раза, а Бишкека - в два.

Во-вторых, это изменение климата, который становится более жарким. Падает дебет двух основных рек региона – Амударьи и Сырдарьи, наполнение которых во многом зависит от ледников и запасов снега в горах, которые постепенно уменьшаются. По данным ученых, за последние десятилетия уже потеряно около 30% ледников и снежного покрова, питающих эти реки. Практически полностью уничтожено Аральское море, увеличивается площадь пустынь.

В-третьих, это изношенность инфраструктуры, средний возраст которой превышает 50 лет. Гидротехнические сооружения советских времен приходят в негодность, ремонты и модернизация зачастую не проводятся. Потери воды достигли значительных объемов в том числе и из-за устаревших технологий, применяемых, в частности, в сельском хозяйстве, ежегодно они составляют 40% при орошении и до 55% при подаче населению.

И, наконец, важным негативным фактором, усугубляющим сложившуюся ситуацию, является то, что страны региона слабо взаимодействуют друг с другом по разрешению водной проблемы. При этом большинство экспертов сходятся во мнении, что она связана не столько с количеством водных запасов, сколько с антропогенным фактором и отсутствием координации действий стран региона, которые способствовали бы ее решению.

Необходимо отметить, что уникальность водообеспечения региона заключается в том, что до 80% всех запасов пресной воды в ЦА сосредоточено в странах «верхнего течения» -Киргизии и Таджикистане, которые обеспечивают ею страны «нижнего течения» - Узбекистан, Казахстан и Туркменистан, особенно в пиковый летний период, а взамен получают от них энергоресурсы, особенно в зимний период. Это нехитрая схема успешно работала в советское время при централизованной системе распределения ресурсов.

После распада Советского Союза и начала «парада суверенитетов» заработали рыночные механизмы, усиленные амбициями национальных элит. В итоге отлаженные годами механизмы затрещали по швам. Споры не раз приводили к серьезным кризисам. К примеру, первый президент Узбекистана Ислам Каримов даже угрожал войной Киргизии, если та не откажется от планов строительства новых ГЭС.

Но, как говорится, пыль улеглась, и в странах ЦА стали осознавать серьезность ситуации, а также тот очевидный факт, что решение проблемы возможно только совместными усилиями. Конфликтов стало заметно меньше, а соглашений и компромиссов – больше. Например, в январе Казахстан, Киргизия и Узбекистан согласовали строительство ГЭС на реке Нарын. Но подобный факт является разовым в то время, как решение вопроса требует постоянной координации и реализации масштабных проектов. В Центральной Азии функционирует Межгосударственная координационная водохозяйственная комиссия (МКВК), но у органа не хватает полномочий, нет механизмов влияния на страны, которые не выполняют своих обязательств.

Именно поэтому на повестку дня стала идея создания центральноазиатского международного водно-энергетического консорциума (МВЭК) под эгидой евразийских интеграционных объединений с целью ускорения процесса принятия эффективных решений в сфере водопользования. Главным инициатором ее продвижения стал Казахстан. Еще в 2018 году тогдашний казахстанский лидер Нурсултан Назарбаев заявлял, что пришло время «автоматизации системы управления, распределения, учета и мониторинга водных ресурсов бассейна Аральского моря», в том числе и в рамках создания МВЭК.

Эстафету предшественника принял нынешний президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев, который на состоявшемся в сентябре этого года в Душанбе заседании совета глав государств - учредителей Международного фонда спасения Арала (МФСА) выступил с инициативой создания международного водно-энергетического консорциума для государств Центральной Азии: "Необходимо создание долгосрочного и устойчивого регионального механизма сотрудничества для эффективного использования водно-энергетических ресурсов Центральной Азии с учетом интересов всех стран региона в сферах ирригации, гидроэнергетики и экологии. По нашему мнению, таким механизмом мог бы стать международный водно-энергетический консорциум". При этом он подчеркнул, что подобный механизм «обеспечит прозрачность использования воды странами и укрепит взаимодоверие».

Безусловно, создание такой наднациональной структуры могло бы способствовать привлечению средств от различного рода инвесторов, которым не пришлось бы согласовывать все вопросы с каждой из стран региона в отдельности и без излишних проволочек направить средства на масштабные проекты. Кроме того, при создании МВЭК страны региона смогли бы получить не только экономическую выгоду, но и улучшить межгосударственный диалог как по общим вопросам регулирования водно-энергетического комплекса, так и в сфере политики. Консорциум может превратиться в площадку для обсуждения вопросов регионального характера, а также привлечения к их решению соседних стран, например России и Китая.

Вместе с тем необходимо признать, что предложение Казахстана в очередной раз может забуксовать, когда дело дойдет до практических действий. Прежде всего не ясен статус консорциума, а будущие участники продолжают спорить в отношении компенсационных механизмов при расчётах за сброс воды, стоимость которой каждый определяет по собственной методике. Вызывает сомнение и готовность стран передать полномочия по использованию водными ресурсами в наднациональный орган.

Свою помощь в решении наболевшей проблемы предложили и западные «партнеры», тем более что президент Токаев в ходе своих встреч с европейскими коллегами неоднократно призывал их «внести вклад в осуществление казахской инициативы». Впрочем, вклад бывает разный, печальный опыт привлечения иностранных инвестиций в свои добывающие отрасли в Астане, будем надеяться, учли. «Бескорыстное» участие западных «партнеров» в процессе организации взаимодействия стран ЦА в столь конфликтогенной сфере представляется сомнительным. На Западе понимают, что несправедливо поделенная вода будет гореть лучше пороха.

Для специалистов очевидно, что с решением водной проблемы Центральной Азии может справиться сильная региональная структура, обладающая значительными ресурсами и опытом масштабных преобразований. По мнению многих экспертов, такой организацией мог бы стать Евразийский экономический союз, тем более что две страны региона – Казахстан и Киргизия уже являются его членами, Узбекистан с 2020 года имеет статус наблюдателя, а Таджикистан эксперты называют «кандидатом № 1» в членство. Формат ЕАЭС с началом функционирования в следующем году общего электроэнергетического рынка откроет возможности для избавления стран региона от энергодефицита.      

В случае решения водной и энергетический проблем Центральной Азии с опорой на интеграционный потенциал ЕАЭС естественным образом актуализируется роль России – системообразующей страны с крупнейшей экономикой объединения. Обладая историческим опытом, российские специалисты еще в 2006 году подготовили свой проект создания евразийского водно-энергетического консорциума, исходя из принципа неразрывности водно-энергетических режимов бассейнов рек с режимом потребления электроэнергии в регионе.

Таким образом Москва может выступить как надежный партнер, заинтересованный в стабильном развитии экономик центральноазиатских стран, в сохранении экосистемы региона, и в отсутствии напряженности на своих южных границах.