Интервью старшего научного сотрудника Института востоковедения РАН Александра Князева шеф-редактору агентства REGNUM по Казахстану Михаилу Паку

- В Казахстане очень четко прослеживается новый тренд – экспертное сообщество начинает интересоваться событиями в Иране и на прилегающих к нему территориях. Почему, как вы считаете?

- Казахстанское экспертное сообщество – да простят меня мои коллеги – вообще довольно своеобразно: иногда создается впечатление, будто весь мир ограничен Казахстаном, его внутренними проблемами. Ну, еще по отношениям с Россией что-то есть, по постсоветской интеграции… Я не знаком с какими-либо работами казахстанских экспертов по Узбекистану, Киргизии, Туркмении, что уж говорить об Иране. Не очень понятно, например, предназначение такой структуры, как Институт мировой экономики и политики при Фонде первого президента РК.

Есть достойные, высоко оцениваемые в международной экспертной среде, но “штучные” работы: Сыроежкина по Китаю или, скажем, Акимбекова по Афганистану. Можно назвать навскидку еще несколько, но зато очень много про Европу, ЕС, НАТО – вот только зачем?

Сейчас жизнь приводит к необходимости заниматься тем, что актуально. Ситуация, нагнетаемая вокруг Ирана, заставляет, наверное, вспомнить о том, что, по большому счету, в случае войны атлантического сообщества с Ираном Казахстан окажется фактически прифронтовым государством: пусть и на морской плоскости, на Каспии, но соприкосновение есть… А если без алармизма, то Иран для Казахстана – чрезвычайно перспективный партнер, как минимум, это выход к теплым морям…

- Понятно, что в случае, если регион будет взорван любым из способов, Казахстан не сможет остаться в стороне от этой войны. Но будет ли война? И как, в деталях, она может повлиять на политическую и экономическую ситуацию в стране?

- Я не очень верю в вероятность войны Запада с Ираном в среднесрочной перспективе. Уже пример Сирии показывает, что Ливия прецедентом не стала – совершенно иное поведение России и Китая на политико-дипломатическом уровне, на других уровнях: взять даже одни только военно-технические российские поставки в Сирию в разгар кризиса вокруг этой страны, явное сотрудничество российских и сирийских спецслужб, о чем говорит визит в Дамаск вместе с Сергеем Лавровым Михаила Фрадкова… Уже в ходе кризиса начала меняться позиция Турции – от явно агрессивной по отношению к правительству Башара Асада - до умеренно-посреднической… Ливии в Сирии не будет. А значит, откладывается и Иран.

Есть ряд аспектов, которые, например, могут свидетельствовать о заинтересованности США не в войне в прямом смысле этого слова, а в нагнетании военного психоза в регионе с целью изменения мировой ценовой ситуации с нефтью. Рост цен на значительные величины выгоден США. Это окончательно добивает ЕС как единый потенциальный центр силы, способный участвовать в глобальной конкуренции, превращает Европу в набор государств, вынужденных в силу причин скорее исторических оставаться союзниками США, но уже не как единое целое. Вообще, единство континентальной Европы всегда было страшным сном в первую очередь для Великобритании, в этом - причины двух мировых войн, многих исторических катаклизмов.

…В этом контексте интересен вопрос Каспийского нефтеносного района – иногда о нем говорят как о втором Персидском заливе, но это все - мифотворчество.

- Как Казахстан и экспертное сообщество страны могли бы повлиять на ситуацию с Ираном? И могли бы вообще, в принципе? Ведь Казахстан мало сейчас влияет на региональную политику вокруг себя? Что в этом смысле можно посоветовать властям и экспертам? Какую позицию следует занять Казахстану в случае развязывания войны в Иране – прозападную, нейтральную или проиранскую?

- Развитие иранской ситуации, как и вообще происходящая трансформация мировой системы международных отношений, сужает возможности так называемой “многовекторности”, формирует будущую многополярность мира. Для стран региона это один из стимулов к своему самоопределению во внешнеполитических приоритетах. Для начала Казахстану, как и многим другим, нужно четче определиться во внешнеполитических приоритетах вообще: с кем он – с Западом, Востоком, в Евразии находится или в Америке. Исходя из этого определится и все остальное. Я, например, считаю полным нонсенсом различные позиции России и других стран-членов ОДКБ, позиции России и Китая – и позиции других стран-членов ШОС по “сирийскому вопросу”, не в Совете безопасности, но в рамках Генеральной ассамблеи ООН. Должны быть консультации, должны быть единые позиции. Иначе вообще зачем ОДКБ? Зачем ШОС?

Сам по себе как субъект мировой политики Казахстан вряд ли в состоянии оказать какое-либо решающее воздействие на ситуацию с Ираном. Но быть весомой, критически важной частью некой общей позиции – может и должен.

- Внутри каких политических или военных организаций или блоков, при помощи каких политических инструментов Казахстан мог бы решать “иранскую проблему”? Существуют ли такие организации или площадки, где Тегеран чувствовал бы себя комфортно?

- Казахстан занимает по многим конфликтным ситуациям сравнительно сбалансированные, сдержанные позиции. Судя по заявлениям Нурсултана Назарбаева, сделанным в Москве 21 ноября прошлого года в интервью российским информагентствам РИА Новости и Интерфакс, внешняя политика Казахстана стоит на пороге концептуально нового этапа. Его важной чертой является сужением рамок так называемой “многовекторности” и тенденция к регионализации, продвижение своих интересов прежде всего на региональном уровне, включая и интеграционные процессы.

За короткое время Казахстан стал одним из главных (и первым) инициаторов сначала Таможенного союза, а затем и Евразийской экономической комиссии, которая должна эволюционировать в Евразийский союз. Такой подход позволяет Казахстану позиционироваться как посреднику или инициатору различных диалогов. Казахстан – председатель Организации исламского сотрудничества. В этом качестве что ему следует предпринять для предотвращения войны между Ираном и силами Израиля, США, Великобритании и других государств? ОИС – всего лишь площадка для диалога, эта организация не имеет сколько-нибудь действенных полномочий, механизмов, структур для участия в реальной политике. Но использовать ее хотя бы для артикуляции наиболее важных программ урегулирования - вполне возможно. В сложных вопросах не бывает обычно быстрых и легких решений, но известно же, что капля камень точит… Казахстан мог бы инициировать “иранские чтения” в ОИС, а есть еще

Шанхайская организация сотрудничества, в которой Иран имеет статус наблюдателя и которая еще ничего не сказала о ситуации и по Ирану, и по Ближнему Востоку в целом. А если уж более радикально подойти, то почему не рассмотреть вопрос о каком-то особом статусе Ирана при ОДКБ – Иран однозначно не относится к числу потенциальных противников этого военного блока, перспектив союзничества куда больше и в центральноазиатском регионе, и на Каспии, и на Кавказе…

- При помощи каких рычагов и кто мог бы “раскачать” региональные конфликты? Да и какие конфликты видятся вам сейчас на этом пространстве?

- Вероятные конфликты на Каспии исходят не от Ирана. Главный раздражитель – все те же США и Запад в целом, инициирующие неприемлемые для Ирана и России проекты. Неприемлемы транскапийские нефтегазопроводы, неприемлемо военное присутствие некаспийских стран в каспийской акватории – вот короткий набор условий, при которых конфликты не будут возможны. Все остальное решаемо, даже набивший уже оскомину специалистам вопрос о правовом статусе решается мирно, в рабочем порядке, и никто из каспийских стран какого-то угрозного энтузиазма не проявляет. США подталкивают к милитаризации на Каспии Азербайджан, есть азербайджанско-туркменские водно-территориальные споры – всё это конфликтно, но пока от обострения той или иной проблематики все благополучно уходят. Мне кажется, что в кругах принятия решений прикаспийских стран есть понимание недопустимости войны на Каспии: это будет, без всякого преувеличения и пафоса, начало очередной мировой войны с вовлечением всего пространства Центральной Евразии.

Стереотипы, навязываемые так называемыми “мировыми” СМИ, сильны, да и в постсоветских обществах исламофобия не так уж слаба. Наверное, поэтому в иранской внешней политике многие сразу видят контуры известной доктрины “экспорта исламской революции”. Доктрины, носящей исключительно идеологический характер и предназначенной для употребления консервативной частью собственного иранского населения. Постсоветская история стран Центральной Азии знает множество примеров влияния на религиозную сферу со стороны целого ряда других государств – Турции, Пакистана, Афганистана, Саудовской Аравии, Кувейта, но никак не Ирана с его шиитской доктриной, изначально неприемлемой в регионе преобладающего распространения суннитского мазхаба.

Каспий – это самостоятельное направление иранской внешней политики и, одновременно, точка схождения двух других векторов – кавказского и центральноазиатского. Эволюция иранской политики в Прикаспии в последние годы, в частности, растущая милитаризация, которая действительно имеет место, связана все с теми же действиями некаспийских игроков. Иран – второй по военной мощи на Каспии после России. Но здесь важно, для чего все это. Любая военная сила может быть фактором сдерживания, а может быть и участником конфликта – вот это главное.

- Какие экономические проекты мог бы развивать Казахстан с Ираном, на ваш взгляд?

- Двусторонние отношения Ирана с Казахстаном можно оценить как доброжелательные, позитивные, не имеющие потенциала для конфронтации, но только, если исключать факторы воздействия ряда других сил, о которых мы уже говорили выше. В отношении Казахстана Ираном выдвинут ряд инициатив, направленных на развитие торговых (неэнергоресурсных) коммуникаций по Каспию с выходом казахстанских компаний к иранским портам на побережье Персидского залива (есть также предложение иранской стороны о передаче в аренду Казахстану одного из портов на заливе сроком до 99 лет).

Сейчас Казахстан реализует SWAP-поставки нефти в Иран, но иранский маршрут – лишь четвертая нефтеэкспортная опция для Казахстана, и у нее есть перспективы роста. Есть большой потенциал в сфере экспорта зерна, которое успешно будет уходить через иранские порты на Персидском заливе и перепроизводство которого иногда создает Казахстану проблемы. Спектр взаимных торговых возможностей почти необъятен. Здесь важен Каспий: его главное, почти глобальное предназначение – вовсе не нефтедобыча. Сами количественные оценки углеводородных запасов Каспия с течением времени меняются почти драматически – в зависимости от исторического момента, целей оценки и реальных геологических достижений.

В середине 1990-х Госдеп США приравнивал нефтяные ресурсы Каспия к ресурсам Саудовской Аравии (около 200 млрд баррелей), это было сугубо политической ажиотажной оценкой. Потом ожидания были скорректированы на порядок в сторону уменьшения и корректируются до сих пор. Наиболее признанная оценка: доказанные ресурсы нефти в Каспийском море составляют около 10 миллиардов тонн, общие ресурсы нефти и газоконденсата оцениваются в 18-20 миллиардов тонн. Может ли каспийская нефть существенно повлиять на мировую конъюнктуру – пока неясно. Как неясно и главное: в какой степени реальное соотношение спроса и предложения на рынке будет влиять на уровень цен, тем более что освоение ресурсов Каспия выгодно лишь при достаточно высоком ценовом уровне. Каспий – это перекресток коммуникаций, широтных и долготных. Это – в оптимистической перспективе – один из важнейших узлов международных грузопотоков, мировой торговли.

Кстати сказать, военная каспийская политика Ирана, о которой мы говорили выше, все равно не является главным приоритетом на этом направлении. Возросшее внимание к Каспию связано и с пониманием руководством ИРИ необходимости интенсификации развития находящихся в прикаспийском регионе иранских провинций – Гиляна, Мазендерана, частично Ардебиля и Голестана, городов Решта, Сари, Энзели. Северное направление внешней политики ИРИ наименее зависимо от политической и идеологической ситуации внутри самого Ирана: даже случись в стране какие-то рокировки внутриполитического характера, у всех основных иранских политических групп есть общее видение интересов ИРИ в Центральной Азии, Прикаспии и на Кавказе. А на этом северном направлении одним из наиболее интересных и перспективных партнеров в Иране видят именно Казахстан.

Источник: camonitor.com