Глиняные поделки, найденные археологами в Сурхандарье, оказались памятником предметной письменности. «Записи», оставленные жителями доисторической Бактрии, прочли самаркандские ученые.

Уникальные материалы – набор глиняных поделок – найдены студентами и преподавателями исторического факультета Самаркандского государственного университета в 1990–2008 годы во время раскопок археологического памятника дописьменного периода «Бустон-VI». Исследуемые артефакты позволяют говорить о том, что на территории Древнего Востока и Евразийских степей найден первый памятник предметной письменности.

Материалы интересны еще и тем, что позволяют больше узнать о мало изученной сапаллинской древнеземледельческой культуре, чья история уходит в далекие времена II тысячелетия до н. э. Эту культуру сорок лет назад открыл академик Ахмадали Аскаров, проводивший археологические раскопки на землях Сурхандарьинской области Узбекистана. Свое название культура получила от поселения эпохи бронзы, именуемого Сапаллитепа, – первого памятника протогородской цивилизации региона.

Раскопки «Бустон-VI» расположены в Шерабадском районе Сурхандарьинской области на территории надпойменной террасы правого берега высохшего русла Бустонсая. Расшифровка найденных археологами материалов, в том числе и памятников древнего письма, проводилась под руководством профессора Самаркандского государственного университета Ноны Аванесовой.

«Бустон-VI», рассказала она, представляет собой поликультурный и полиритуальный некрополь поздней бронзы. Здесь впервые выделены сакрализованные площадки для умилостивительных, поминальных и других ритуалов, в которых значителен культ огня. Есть основание полагать, что это был не только могильник, где хоронили усопших, но и важный религиозный центр огнепоклонников, близкий к «храму» под открытым небом. Этот феномен нехарактерен для практики древнеземледельческих и пастушеских племен. Следовательно, инновационные процессы, имевшие здесь место в конце II тысячелетия до нашей эры, есть результат сложного синтеза внешних импульсов и внутреннего развития сапаллинской культуры, ищущей новые модификации обряда с приходом степного населения.

Одним из важнейших индикаторов происходивших тогда процессов является серия захоронений, отличающихся от остальных присутствием в них глиняных поделок: скульптур, алтарей, посуды, конусовидных «фишек». В таком устойчивом наборе и расположении их в могиле заключена определенная информация. Мы имеем дело с памятником предметной письменности.

В культурах бесписьменного периода информативность приобретают предметы, которые могут играть роль отдельных символов, выстроенных в своеобразный «текст–сообщение». Понять его можно только при знании древних источников и этнографических материалов. Найденные нами глиняные поделки как «вещественный текст» являются источником, сопоставимым по значению с Ригведой и Авестой. Для людей, создавших эти изделия, они имели священно-мифологическую ценность. Найти ключ к пониманию смысла, который несут фигурки, помогли материалы ведической мифологии. Есть все основания полагать, что представленный набор символизировал картину мира, воссоздаваемую в рамках сапаллинской общины.

В частности, представление о ритуально-обрядовом характере бустонцев, отражающих идеи миропорядка, дают сосуды цилиндрической формы с конической съемной крышкой и микрососудами внутри, покрытые красной охрой. Они представляют миниатюрную модель Вселенной. Уместно отметить, что Вселенная в Ригведе сравнивается с двумя чашами, где крышка персонифицируется с мужским началом, а сам сосуд с женским, дающим рождение и приют всему живому. В более поздних ведических источниках крышка сосуда соотносилась с небесной сферой, а основное внутреннее пространство с Землей.

Основной деталью семантического кода глиняных поделок являются скульптуры. При изготовлении фигурок следовали определенного образа и изображали лишь те атрибуты, которые полагались этому божеству-символу. В ведических учениях боги наравне с людьми являются конкретными персонифицированными силами, олицетворяющими явления природы, имеющие прямое отношение к жизни людей.

К примеру, с символом водной стихии вероятно можно связать те статуэтки, у которых на одной или с двух сторон торса небрежно прочерчены параллельные линии. Бронзовый жезл в виде трезубца – атрибут, также связанный с представлениями о воде. Возможность понимания смысла этих предметов стала реальной лишь тогда, когда их идентифицировали с небесными мифологическими персонажами Ригведы типа Варуна, Сарасвати и Индра, имеющими отношение к воде и к нижнему царству. Видимо изображение этих символических образов должно было приравниваться к магическому действию вызывания дождя.

Исследуя артефакты, пришли к выводу, что бустонцы, манипулируя простейшими вещественными объектами, создавали очень сложные мифологические композиции языком символов. Глиняные поделки воспроизводят реальный реквизит для отправления ритуалов. Через них местные жители пытались получить ответы на судьбоносные вопросы. Сведения, почерпнутые из мифов, верований убеждают нас в том, что раннее городское общество доступными ему средствами стремилось в реальности отразить сложное мировосприятие и мифотворчество населения Бактрии.

Источник: Uzbekistan Today