Президент США Дональд Трамп сделал недавно два заявления, определяющие его будущую политику в отношении Исламской Республики Иран (ИРИ). 4 февраля Д.Трамп подтвердил своё стремление возобновить «максимальное давление» на ИРИ, подписав указ (президентский меморандум по национальной безопасности), предписывающий США усилить финансово-экономические санкции против Ирана.

Этот документ касается блокады иранского экспорта нефти и соответственно направлен на обнуление нефтяных доходов ИРИ. Более того, в нём обозначены военно-политические требования к Ирану, заключающиеся в следующем:

-    ИРИ должна отказаться от ядерного оружия и межконтинентальных баллистических ракет;

-    иранская террористическая сеть должна быть нейтрализована (имеется в виду «ось сопротивления», состоящая из проиранских группировок на Ближнем Востоке — «Хезболла», ХАМАС, шиитская милиция Ирака, хуситы в Йемене);

Кроме того, должны быть приняты меры по противодействию агрессивному развитию Ираном ракетной техники, а также других видов асимметричного и обычного оружия.

Президентский меморандум зафиксировал жесткую позицию Трампа в отношении Ирана. Там сказано: «Президент Трамп не допустит, чтобы Иран обладал ядерным оружием, и не будет мириться с тем, что он продолжает спонсировать терроризм, особенно против интересов США…. Меморандум выполняет обещание президента, данное в 2020 году, бороться с пагубным влиянием Ирана по всему миру».

Однако уже 7 февраля американский президент протянул Ирану оливковую ветвь, заявив, что предпочел бы дипломатическое соглашение с ИРИ и готов к переговорам, чтобы заключить с новую сделку. Под старой понимается Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД) – ядерная сделка 2015 г., которая была раскритикована Трампом, как не препятствующая созданию Ираном ядерного оружия. В свою первую каденцию нынешний американский президент вывел США из этого соглашения.

Но оливковая ветвь оказалась с «нагрузкой». Говоря о желании заключить сделку с Тегераном, Д.Трамп многозначительно заметил при этом, что противовоздушная оборона Ирана в значительной степени ослаблена после израильских ударов 2024 г. и что он предпочел бы договориться с Ираном, вместо того чтобы дать Израилю разбомбить его «к чертовой матери». К тому же, как дал понять Трамп, «Если мы сможем договориться с Ираном, это снимет необходимость военного вмешательства со стороны Израиля». Намёк понятен: силовой метод решения иранской проблемы не исключён. В одном из недавних интервью Трамп уточнил: «есть два способа остановить Тегеран от разработки ядерного оружия: бомбами или написанным листком бумаги. И я бы предпочел заключить сделку, которая не навредит им. И я думаю, что они тоже этого хотят».

По существу, в отношении ИРИ Трамп задействовал классическую политическую формулу кнута и пряника, а, по сути, предъявил Тегерану ультиматум. Или вы (иранцы) идёте на соглашение (сделку) на наших (трамповских) условиях, или мы замучаем вас жесткими санкциями с большой вероятностью применения силы.

Ясно, что при такой постановке вопроса, иранское руководство просто не может согласиться на переговоры, не потеряв лица. Совершенно ожидаемо, что Тегеран отверг подобный подход Белого дома. Однако не всё так безвыходно, как представляют многие иранские и зарубежные СМИ.

По всей вероятности, в Тегеране и Вашингтоне идёт очень тонкая (со стороны Ирана, имеющего трёхтысячилетнюю историю восточной дипломатии) и достаточно прямолинейная коммерческая (со стороны Трампа, придерживающегося бизнес-подхода к политическим проблемам) игра. Но всё же это игра.

В ответ на предложение Трампа провести переговоры с Ираном в тот же день 7 февраля верховный лидер ИРИ аятолла Хаменеи заявил, что переговоры с Америкой «не являются разумными, мудрыми или благородными», поэтому с такой американской администрацией «не должно быть никаких переговоров».

Но надо вспомнить, что и в период 2011 – 2015 гг. (перед заключением СВПД) аятолла Хаменеи также публично на словах не приветствовал переговоры, которые тайно, а затем и не тайно шли между представителями ИРИ и США. Да и в настоящее время диалог Ирана с Западом продолжается, и нынешние заявления верховного лидера противоречат многомесячным сигналам, которые Тегеран посылал Вашингтону, что он хочет вести переговоры о своей стремительно развивающейся ядерной программе в обмен на отмену сокрушительных экономических санкций.

Примечательно, что Комитет по национальной безопасности и внешней политике меджлиса ИРИ заявил, что, хотя переговоры с Америкой доказали свою нерациональность и пагубность для Ирана, они остаются действенным дипломатическим инструментом и не запрещены. В этой связи многие иранские политологи подтверждают тезис о манёвре, о дальновидном расчёте аятоллы Хаменеи. Так, Махмуд Ваези, бывший глава администрации президента Хасана Роухани предположил, что замечания Хаменеи не исключают полностью переговоры, а конкретно направлены на «нынешние обстоятельства» при Трампе. Политический аналитик Мохаммад Али Ахангаран интерпретировал позицию Хаменеи как часть более широкой стратегии переговоров. Бывший парламентарий Акбар Алами утверждает, что слова Хаменеи о переговорах с США были тактическим ходом, направленным на получение гарантий от Трампа, что любое потенциальное соглашение не будет отменено, как это произошло в 2018 году.

Нет сомнений, что Тегеран чрезвычайно заинтересован в переговорах, в достижении соглашений с Западом, а точнее – крайне нуждается в снятии и смягчении санкций, которое произойдёт в случае заключения соответствующей сделки. Дело в том, что экономика Ирана находится в критическом состоянии, понеся существенные потери после возобновления санкций США в 2018 году. Конечно, западные ограничения для ИРИ — не единственный фактор, отрицательно влияющий на экономику, есть много внутренних негативных проблем, но невозможно отрицать, что торговые и финансовые рестрикции буквально подрывают экономику этой страны.

Так, национальная валюта обесценилась в 20,5 раз. Если в январе 2018 один доллар на черном рынке стоил 43 тыс. риалов, то в январе 2025 г. – 880 тыс. А 7 февраля после выступления Хаменеи против переговоров стоимость доллара, по данным иранских СМИ, подскочила до 930 тыс. Это указывает на то, что волна подорожания в стране продолжится и до нового года по иранскому календарю (20.03.2025) доллар может достичь цены, как минимум 1 млн. риалов. Инфляция в стране уже долгие годы держится на уровне 40% – 50%. При этом инфляция продовольственных товаров достигла 145%. Экономический кризис ведёт к социальным последствиям. Более трети населения из 90 млн. человек сейчас живет за чертой бедности. В 2024 г. в стране не было дня, чтобы где-либо не проходили забастовки и стачки. В 2022-23 гг. недовольство выливалось общенациональные протесты. Всё это вызывает тревогу у властей.

Внешнеполитическая и военная ситуация, сложившаяся к началу 2025 г. также неблагоприятная. Проиранская «ось сопротивления» разгромлена Израилем, со свержением Башара Асада для ИРИ потеряна Сирия. После инаугурации Трампа перед иранским руководством встала дилемма: или согласиться на трамповские требования в новой сделке, или усилить своё противостояние, в первую очередь, с США. Однако не секрет, что внутри и внешнеполитические условия сегодняшнего дня не способствуют укреплению и консолидации иранской мощи.

Выбор властями ИРИ сделки под «максимальным давлением» Трампа и с его требованиями означает потерю лица, забвение основных идеологических постулатов и в целом, можно сказать, капитуляцию. Эскалация политико-экономической конфронтации с США и с Западом не сулит Ирану победы в силу несоизмеримости финансово-экономических и военных возможностей сторон. На этом фоне в Иране уже несколько месяцев дискутируется ранее запретная тема о возможности / необходимости создания ядерного оружия. Об этом рассуждают иранские политики, политологи, журналисты.

Недавно СМИ сообщили, что несколько высокопоставленных командиров Корпуса стражей исламской революции (КСИР) обратились к верховному лидеру с предложением отменить фетву (религиозное постановление), которая запрещает производить в Иране все виды оружия массового уничтожения, введенную в 2005 году. «Мы никогда еще не были столь уязвимы, возможно, это наш последний шанс получить ядерное оружие, пока не стало слишком поздно», — убеждают они аятоллу Хаменеи. Радикально-консервативные политики ИРИ поддержали эту идею.

Трамп расколол и так разобщённое и несплочённое иранское общество и, прежде всего, его политическую верхушку на сторонников переговоров и сделки (но, безусловно, без американского давления и унизительных требований – а для их аннулирования нужны переговоры) и на сторонников жесткого противостояния, вплоть до создания ядерного оружия.

В свою очередь, как уже было отмечено выше, верховный лидер занял позицию «над схваткой». То есть формально заклеймил и обличил возможные переговоры с США, с другой – дал возможность интерпретировать его высказывания, как условия для возможного диалога без давления. Отказ Тегерана от переговоров при продолжении активизации ядерной программы, да ещё с перспективой создания ядерного оружия, чреват серьезными последствиями вплоть до авиационно-ракетных ударов по ядерным объектам ИРИ со стороны Израиля, возможно, совместно с США.

Недаром Трамп направляет своему израильскому союзнику военно-техническую помощь в 2025 г. на восемь млрд. долларов, куда входят десятки тысяч авиабомб и несколько тысяч ракет. Примечательно, что президент Трамп согласился передать Израилю самую мощную в мире неядерную управляемую бомбу GBU-43/B Massive Ordnance Air Blast, которую называют «мать всех бомб», способную уничтожать глубокие подземные бетонированные цели. Вес бомбы составляет 9,5 тонны, из которых 8,4 приходится на взрывчатое вещество. До Трампа на это не решался ни один американский президент, ни Буш младший, ни Обама, ни Байден, да и сам Трамп в первую свою каденцию. Эта супербомба может разрушить скрытые глубоко под землей цеха по обогащению урана в Натанзе и Фордо.

В целом нынешнее положение Ирана можно идентифицировать как цугцванг, то есть любой шаг ведёт к ухудшению политической позиции ИРИ. Иранские власти вынуждены делать выбор между плохим и ещё худшим. Но всё же есть надежда, что переговоры всё же начнутся. Ведь в них заинтересованы все: и Иран по уже отмеченным причинам, и США, то есть Дональд Трамп, желающий стать глобальным миротворцем во всех конфликтах и мечтающий о Нобелевской премии мира, и Евросоюз с Великобританией, рассчитывающие на выгодные контракты на иранском рынке, и Китай, и Россия, стремящиеся к стабилизации и безопасности вокруг ИРИ и на всём Ближнем Востоке.

При этом следует отметить, что центром, ядром переговорного процесса должна стать ядерная программа Ирана, от решения которой зависит многое и, прежде всего, мирное будущее ИРИ и всего региона. В этой связи важно иметь в виду, что СВПД 2015 г. объективно, реально и практически не в состоянии обеспечить необходимые условия, гарантирующие невозможность создания Ираном ядерного оружия.

 Дело в том, что ядерная сделка 2015 г., фактически устарела и исчерпала свои возможности. Во-первых, практически по большинству пунктов и параграфов документа срок действия заканчивается в 2025 г. Во-вторых, после вывода Трампом США из СВПД в 2018 г. Иран совершил гигантский скачок в развитии своей ядерной инфраструктуры, а также в вопросе обогащения урана и создания технических и технологических возможностей для создания ядерного оружия. Сегодня «ядерный Иран» — это не Иран 2018 г. Совершенно ясно, что Тегеран не будет уничтожать те достижения в ядерной сфере, которых он достиг в период 2018 – 2025 гг., чтобы соответствовать прежним требованиям СВПД 2015. Поэтому нужен новый договор, включающий нынешнее состояние ядерной реальности в Иране, новые принципы и механизмы контроля со стороны МАГАТЭ и новые сроки исполнения требований, указанных в документе.

Достижение компромиссного решения проблемы процесс чрезвычайно сложный. Поэтому, не умаляя значения и ведущих ролей Ирана и США в будущем процессе, необходимо активное участие других авторов СВПД-2015: России, Великобритании, Франции, Германии, Евросоюза и, конечно, МАГАТЭ. Причём требования президентского меморандума Трампа от 4 февраля 2025 г. о ракетах и проиранских группировках на Ближнем Востоке было бы полезным пока отложить, вынести на другие площадки и в другие форматы, хотя бы на время ядерных переговоров.

Таким образом, с момента инаугурации нового-старого президента США Д. Трампа в январе 2025 г. ситуация вокруг Ирана и его отношений с США и Израилем становится всё более запутанной, непредсказуемой и чреватой самыми серьёзными последствиями для ИРИ, для мира и безопасности на Ближнем Востоке. Самое главное сегодня, чтобы стороны не заигрались в своих многоходовых политико-дипломатических играх. При этом многое, если не всё будет зависеть от реализма, прагматизма, логики и мудрости руководства двух главных оппонирующих друг другу сил – Соединенных Штатов Америки и Исламской Республики Иран.