Ко Дню рождения великого классика, 12 декабря.

В сентябре уходящего года мне посчастливилось второй раз в жизни увидеть Иссык-Куль. С новым изумлением я глядела на «драгоценный аквамарин в серебряной оправе горных снегов», как назвал озеро Петр Семенов-Тян-Шанский, знаменитый русский исследователь тайн Азии. Участвуя в конференции, посвященной интеграционным процессам на пространстве Центральной Азии, я думала о том, что место для такой дискуссии выбрано с большой точностью. На берегах Иссык-Куля живет дух Чингиза Айтматова, открывателя духовных ценностей этого мира, мудреца, мечтавшего нитями своих мыслей соединить все «вавилонские» части человечества.

…Я видела Чингиза Айтматова в последнюю зиму его жизни - мы встретились в стенах РИА Новости, на пресс-конференции, посвященной теме борьбы с наркотиками. Автор романа «Плаха», в чью плоть врезана эта страшная проблема, Айтматов принимал активное участие в работе международных антинаркотических организаций.

Под действием притягательной силы большой личности мой взгляд то и дело соскальзывал на Айтматова. После пресс-конференции он подошел ко мне: «Ваше лицо мне знакомо, напомните, пожалуйста, где мы встречались». Я отвечала, что когда-то приезжала в Чолпон-Ату, на дачу его семьи, это был период, когда создавалась "Плаха". «Конечно, - кивнул он и улыбнулся. - Я даже вспомнил, что тогда случилось: мои дети-проказники привязали Вас за волосы к скамейке, да так крепко, что пришлось пускать в ход ножницы. В этом баловстве был и комплимент вам - они хотели задержать ваш отъезд...» Мы пошутили, вспоминая детали милого давнего сюжета, не исчезнувшего из памяти.

...Тогда, в Чолпон-Ате, мы беседовали в чудесном, пахнущем розами садике на берегу Иссык-Куля, под журчание чайных струй, проливающихся в пиалы, с необыкновенностью легкостью в душе, которую создавало совпадение человеческих полей и, конечно, навевала природа. Озеро дышало на нас первозданной чистотой, его волны ленно перебирали береговые камешки. Поодаль, на сапфировой озерной глади раскачивалась огромная флотилия всевозможных лодочек и пароходиков, под самодельными белыми парусами. Казалось, птицы небесные опустились испить чистой иссык-кульской воды...

В то лето на акватории осуществлялся уникальный международный эксперимент «Иссык-Куль – Батавия». На катерах и лодках в озеро изо дня в день выходили ученые и студенты нескольких университетов под руководством физиков с мировыми именами (лауреат Нобелевской премии Питер Коцер, профессор Сергей Лебедев и др.). Они готовились пропускать нейтрино через мощную толщу чистой иссык-кульской воды ("тестовый" белый диск виден здесь даже на двадцатиметровой глубине). На противоположном конце Земли, в Батавии, нейтрино должны были улавливать американские физики. Как предполагалось, эти частицы, пройдя через земной шар, принесут информацию о жизни мантии и ядра.

Айтматов живо интересовался происходящим, размышлял о том, что все это может дать пищу для нового романа... Уходил же он в космогонию, создавая «И дольше века длится день», так почему бы не опуститься и во внутриземной «космос»! К сожалению, сбыться этой очень возможной творческой идее не было суждено, да и не мог эксперимент свершиться - в ту пору советская страна выдыхалась материально и нравственно, шла к распаду.

В общем, Айтматов живо рассуждал о чем угодно, только не говорил ни слова о новой книге, которая, слово за слово, извлекалась из воздуха мира, как извлекается статуя из камня. Ходили слухи, что это будет нечто грандиозное. Мне удалось «выдавить» из него только одну фразу: «Одним из главных персонажей нового романа будет голубоглазая волчица, о которой мне как-то рассказали пастухи-горцы...» Потом уже выяснилось, что в то время сотворялась «Плаха». Мастер лепил свои строчки в полном таинстве, и только готовые части отдавал на перепечатку и редактирование жене Марии.

Журналисты довольно часто спрашивали у Айтматова, почему он все свои лучшие вещи создал на русском языке. Помню, он рассказал историю о том, как, будучи еще шестилетним мальчиком, он выступил в роли переводчика с киргизского на русский и – обратно. Мать привезла его на лето в горный кишлак, к бабушке. Жена «врага народа» (отца Чингиза, партийного работника, расстреляли), она трудно растила сына, жила судьбой «изгоя», опираясь на родственников. В том году в кишлаке случилось несчастье – пал скот. Вызвали из города ветеринара, а он – русский и объясниться с местными жителями не может. Тогда пастухи привели шестилетнего Чингиза, который говорил и по русски, и по-киргизски. Перевод юного толмача удался, все благополучно поняли друг друга.

«С того момента, наверно, в мое подсознание и вошло чувство двуязычия, - рассказывал мне Айтматов. - Знать свой язык – богатство, сделать родным чужой язык – обогатиться вдвое. Русский язык открыл мне огромную часть мира, это была большая река, которая вынесла меня в мировой океан. Синтезируя два менталитета, две культуры, две народные судьбы, я и писал».

Творческим пристанищем писателю служил киргизский аул, подсказавший своей жизнью многие характеры и образы. «О чем именно я пишу, не могу ответить, - признавался классик. - Отделить идею, тему книги от самой книги – все равно, что пытаться из готового хлеба получить отдельно воду и отдельно – муку». Однако тема – прозрачна, это - небывалая вера в человека, мотив, свойственный всей айтматовской эстетике, фундаментальная идея всех произведений классика, написанных как в эпоху одной большой страны, так и в постсоветское время.

Суверенная Киргизия направила Чингиза Айтматова (как безупречный образ страны) своим чрезвычайным послом в страны Бенелюкс, в Брюссель. Но его дипломатический кабинет одновременно оставался и писательским. Последние книги «Тавро Кассандры» и «Белое облако Чингизхана» написаны все тем же «экономным», очень емким по стилистике пером. Художественный мир айтматовских книг всегда создавался по особому рецепту, лично выстраданному эстетическому закону.

В романах и повестях Чингиза Айтматова очень много образов птиц. Это - белая мифическая птица Доненбай («И дольше века длится день…»), мистическая полярная сова Агулук, указывающая путь к земле («Пегий пес, бегущий берегом моря»), повесть с птичьим названием «Ранние журавли», горные птицы в повести «Прощай, Гульсары!». «Птица, летящая высоко в небе, связывает прошлое, настоящее и будущее, море и землю, кроме того, это еще и «точка зрения», через призму которой можно шире взглянуть на жизнь, на события», – объяснял свою любовь к птичьему образу писатель.

Едигей, герой одного из самых знаменитых айтматовских романов «И дольше века длится день», обращаясь к Богу, говорит: «Если правда, что душа после смерти переселяется во что-то,.. хотелось бы мне превратиться в коршуна-белохвоста, чтобы летать и глядеть не наглядеться с высоты на землю свою».

Душа писателя нашла свою высоту. Как крестьянин Тананбай, мечтающий после смерти стать белым горным орлом, чтобы часами парить в высоте и любоваться панорамой земли, Чингиз Айтматов вознесся не только над родной Киргизией - он обнял своим великим духом весь мир.

...В моей домашней библиотеке есть книга с надписью Айтматова, где ключевые слова - "На память об Иссык-Куле". Помню, конечно. Сильные птицы в иссык-кульском небе, полетом которых я любовалась с берега озера, еще крепче связывали прошлое, настоящее и будущее.