Иран является одним из государств, где мифы и религия стали центральным элементом как удержания власти режимом, так и источником тактики оппозиции. Исламская Республика и ее противники опираются на мифы и религиозные устои, формируя политическую культуру для получения поддержки со стороны населения.

С момента своего создания в 1979 году Исламская Республика Иран узурпировала религиозные идеи, используя их для поддержания легитимности власти и контроля над инакомыслием. Режим представляет религиозного лидера как представителя Бога на Земле, уполномоченного править как представитель скрытого имама, который, согласно исламской традиции, является представителем пророка Мухаммеда, последнего пророка, посланного Богом для руководства человечеством.

То, как режим присвоил себе религиозную историю Ашуры, также известную как мученичество имама Хусейна, наглядно иллюстрирует эту точку зрения. В шиитском исламе Хусейн считается третьим имамом. Внук пророка Мухаммеда, он восстал против суннитского халифа Йазида и был убит в 680 году в битве при Кербеле, на территории современного Ирака, после того как отказался присягнуть на верность правителю из династии Омейядов в Дамаске, которого он считал коррумпированным и несправедливым. Он умер в день Ашура, 10-й день месяца Мухаррам, первого месяца по исламскому календарю. Для набожных шиитов Кербела является напоминанием о необходимости противостоять угнетению, даже если ценой этого будет жертва собственной жизнью. «Каждый день — Ашура, и каждое селение — Кербела» стало лозунгом шиитских исламистов в их борьбе против шаха Ирана в 1970-х годах.

Точно так же в Исламской Республике режим позиционирует себя как наследника праведного дела Хусейна, а его противники — будь то иностранные державы или внутренние диссиденты — представлены, как и шах, современными Язидами, угнетателями, которых представляют как средневековых суннитских халифов. Режим прославляет смерть в защиту Исламской Республики как высший акт преданности, что способствовало формированию культуры послушания и самопожертвования, особенно в Корпусе стражей Исламской революции (КСИР) и милиции Басидж. Мученичество, особенно во время ирано-иракской войны 1980-88 годов, представляется как высшая форма религиозной преданности, к которой следует стремиться.

Другим примером являются мифы, связанные с мечетью Джамкархан, недалеко от города Кум. Согласно культурной традиции, скрытый имам двенадцати шиитов, или Махди, явился сельскому жителю во сне и велел ему построить мечеть в определенном месте. Люди верили, что если они напишут свои желания и опустят их в «колодец просьб» мечети, то скрытый имам ответит на их письма. Сторонники режима заявляют, что сам Хаменеи получает указания от скрытого имама, когда не может принять решение или нуждается в руководстве.

В последнее десятилетие упадок политического ислама заставил Исламскую Республику сменить направление, в результате чего она стала опираться на более националистические, иногда доисламские мифы. Одним из таких мифов, возрожденных режимом, является история Араша Канмадара из религиозных текстов зороастризма. Легенда, увековеченная в стихотворении «Араш-лучник» иранского поэта Сиаваша Касрая в 1959 году, рассказывает о храбром иранском лучнике, который, чтобы положить конец разрушительной войне между Ираном и Тураном, был выбран для того, чтобы выпустить стрелу, которая определит новую границу между двумя королевствами. Араш поднялся на гору Дамаванд и выпустил стрелу, которая чудесным образом пролетает огромное расстояние, ведомая божественной волей, прежде чем приземлиться далеко и установить границу, принося мир своему народу. В пропаганде режима Араш теперь изображается стреляющим ракетами по Израилю.

Народ Ирана, который все больше отрывается от режима, также начинает использовать доисламскую мифологию, например, миф о Захаке. как инструмент сопротивления и несогласия.  История Захака (или Заххака), рассказанная в «Шахнаме» («Книге царей») Фирдоуси, является самой известной политической аллегорией в иранской истории. Захак — тиран-царь, который приходит к власти благодаря договору со злом, скрепленному двумя поцелуями дьявола на его плечах. На его плечах растут две змеи, которых нужно каждый день кормить мозгами молодых иранских мужчин. Его правление отмечено жестокостью, ложью и страхом, пока против него не восстает народ во главе с Кавехом-кузнецом, символом борьбы простого народа против тирании. В мифе Кавех сковывает Захака цепями и заключает его в тюрьму на горе Дамаванд. В периоды усиления политических волнений оппозиция Ирана прибегает к образу Захака, чтобы символизировать авторитарное правление верховного лидера Али Хаменеи.

Мифы могут помочь объяснить авторитет режима. Один из таких мифов — миф о давалпе, странном человеке, чьи ноги состоят не из костей и мышц, а из длинных ремней из плоти или кожи. Эти существа, известные как «ремненогие», появляются в нескольких эпических и романтических произведениях, в том числе в «Искандарнаме» («Книге Александра»). В фольклоре давалпы часто являются паразитами, обхватывая ногами шеи ничего не подозревающих жертв и осёдлывая их, как животных.

Эта история, по мнению оппозиции, является мощной метафорой для понимания Исламской Республики Иран. Как и давалпа, режим не стоит на твердой почве массовой легитимности или общественного договора. Вместо этого он движется вперед на двух удлиненных, неестественных опорах: ремне религии и поясе репрессий. Режим, подобно мифическому давалпе, опутывает общество, обещая божественное руководство и безопасность.

Но эта веревочная нога религии не является символической. Секулярные сети контролируют семинарии, мечети, религиозные фонды, пятничные молитвы, средства массовой информации и образовательные центры. Священнослужители проникли в школы, министерства, суды и военные структуры. Религиозные передачи наводняют государственное телевидение и радио. Учебники, детские передачи и даже публичные фрески несут моральный посыл, сформированный официальной теологией государства.

Многие иранцы верили в революционные обещания справедливости, благочестия и независимости. Но после смерти Хомейни в 1989 году харизма духовенства снизилась. Молодое поколение, особенно городская молодежь, отвернулось от религиозных институтов. Многие имамы оказались вовлечены в коррупцию, «Светская революция снизу» углубилась. Тем не менее, эта опора не сломалась. Режим вновь вложил средства в идеологический контроль, мониторинг семинарий, чистку диссидентов.

Сегодня религиозная составляющая функционирует не столько как источник веры, сколько как механизм контроля. Режим больше не ожидает от народа веры, он требует от него послушания. Священнослужители теперь выступают в роли идеологических исполнителей, бюрократических надзирателей и культурной полиции. Как натянутая веревка, эта составляющая остается функциональной, но находится под все большим напряжением.

Исламская Республика создала один из самых сложных аппаратов безопасности на Ближнем Востоке. С первых дней революции репрессии были центральным элементом выживания режима.             Среди всех сил безопасности режима КСИР является его основным инструментом принуждения. Сегодня он обладает значительным военным, экономическим и разведывательным потенциалом. КСИР контролирует ракетную программу Ирана, кибер операции, а также значительную часть экономики через свои бизнес-холдинги.

Эту структуру поддерживает Басидж, добровольная военизированная организация, которая действует как исполнительная сила режима на низовом уровне. Басидж вербует сторонников режима, обучает, организует и мобилизует их для поддержки режима. Члены «Басидж» контролируют районы, школы и университеты, подавляют протесты и обеспечивают соблюдение моральных норм.

Сотрудники силовых структур получают в награду жилье, зарплату, образование для своих детей, доступ к политике. Лояльность режиму становится лестницей социального продвижения. Однако и эта опора демонстрирует признаки напряжения. Подобно мифическому давалпе, который передвигался, сгибая свои странные ноги в разных направлениях, Исламская Республика балансирует между религией и практической политикой. Это не слабость, а реальность и стратегия.